Лёля Т.: Истории Макса. Москва

– Серёжа! – сказала бабушка уже серьёзно. – Девочке, правда, нужен питомец. Нужно отвлечься от всего этого, к тому же, тебя часто нет дома.

– В том-то и дело! – со вздохом сказал папа, – ну, кто будет смотреть за этим котом? Меня отправляют в командировку в Финляндию, там строится новый горно-обогатительный комбинат, а это минимум на полгода. Я не знаю, что мне с ребёнком-то делать, а тут зверь. Забрать Кристину с собой? Чужая страна, чужой язык, никакой помощи! У неё и так хватает переживаний из-за матери, а ещё и переезд. Уволиться, что ли, к чёрту?

– Сергей! – бабушка строго посмотрела на сына, – и думать не смей! Во-первых, есть няня Соня, во-вторых, в конце концов, я могу вернуться в Москву. Может, я уже не так энергична, как в молодости, но с пятилетней девочкой справиться в состоянии.

– Не пойдет, – покачал головой Сергей, – тебе нужно присматривать за Пра.

– И то правда, – огорчилась бабушка. – Маму сейчас никак не перевезти.

Сергей замолчал, изучая завитки на обоях. Тоска и тревога сжимала его сердце: где сейчас Настя, жива ли, что делать с работой, как устроить Кристину?

Бабушка тоже притихла.

– Вот что, – энергично произнесла Амалия Ивановна, пережившая всякое и не привыкшая падать духом. – Пра сейчас в Бад Гаштайне, принимает радоновые ванны под надзором медперсонала. Я договорюсь, чтобы она осталась там ещё на месяц, и проведу это время с внучкой, потом меня сменит Соня, буду прилетать при первой же возможности. Езжай с Богом, мы тут без тебя разберёмся.

– Пра не лишит тебя наследства за то, что ты её сошлёшь на целый месяц? – печально улыбнулся папа.

– О, не смеши меня! – улыбнулась бабушка. – Наверняка у неё уже бурный роман с каким-нибудь остеохондрозником.

– Опасно недооценивать Пра, – Сергей наконец рассмеялся, – там ещё водятся молоденькие сноубордисты.

Кристина сделала из пледа гнездо и уложила туда котёнка, нежно гладя его мягкую спинку и маленькие ушки.

– Ах ты, мой крошечка! Ах ты, мой маленький! Какой же ты мягонький!

– И-и-и-и, – пищал котёнок.

– Как же тебя назвать? Барсик? Нет, не подходит.

– И-и-и-и, – ответил котёнок.

– Ты же не котёнок, ты мышонок! Такой серенький и так тоненько пищишь, как мышка, – тут Кристина взглянула на свою пижамку, купленную папой для неё в Диснейленде. На пижамных штанишках был узор из голов Минни Маус с красным бантиком. – Точно! Я назову тебя Микки! Мой маленький Микки Маус, у тебя голосок точь-в-точь как у него.

– Клупость какой! – вдруг отчётливо пропищал котёнок.

Кристина вздрогнула и удивлённо уставилась на Микки.

– Ты… ты что это, говоришь?!

– Мильх, коворю, дафай, – пискнул котёнок, – йогурт, на худой конец. А то сидит тут, турацкие клички притумывает.

– Папа! – закричала Кристина и бросилась вон из комнаты. – Папа! Котёнок говорящий!

– И что же он говорит? – поднял бровь отец, который успел переместиться на кухню вместе с бабушкой и пил чай, – не о политике рассуждает, надеюсь? Терпеть не могу разговоров о политике за столом.

– Папа, не смейся! Это правда! Я сама слышала. Он сказал: «Дай мне молочка или йогурта, на худой конец»!

Бабушка ласково улыбнулась, достала из холодильника пакет молока, а из буфета блюдечко:

– Ну, неси сюда своего кота говорящего, будем его кормить.

Когда Микки удовлетворенно зачавкал над своим блюдцем, бабушка обняла Кристину:

– Наверное, ты у меня сказочная принцесса. Ведь только принцессы из сказки могут понимать язык зверей и птиц.

– Бабушка, милая! Ты ведь поживёшь с нами ещё?

– Поживу, девочка моя, поживу. А летом ты поедешь ко мне в Вену. Хочешь? Будем гулять с тобой целыми днями, и я куплю тебе самый вкусный Захер во всей Австрии, да?

– Да, бабушка, – ответила Кристина и прижалась к старушке. Впервые за долгое время с того дня, когда мамы вдруг не оказалось дома, а потом пришли полицейские и долго всех расспрашивали, и было страшно, и грустно, и хотелось плакать, впервые с тех пор Кристине стало спокойно и радостно на душе.

– А папу мы отпустим поработать в Финляндию, да, милая? Мы ведь сильные девочки, и сами тут проживём. Ты да я, да тётя Соня…

– Да Микки! – весело подтвердила Кристина. – Я так котёнка назвала. Микки, как Микки Маус!

Микки Маус лежал возле блюдца кверху брюхом и тихонько икал. Блюдце было вылизано до дна.

4 года спустя.

– Вообрази, дорогая! – хитро прищурившись, полушёпотом говорила старушка Одиллия Карловна своей сестре Одетте. Пожилые дамы, одетые в кашемировые пальто пастельных тонов и кокетливые фетровые шляпки, сидели на скамеечке у подъезда с таким видом, словно бы присутствовали на балу у княгини в позапрошлом веке. Было начало октября, и они наслаждались последними тёплыми и сухими осенними деньками. – Нет, только вообрази. Веду вчера класс, и только отвлеклась на эту Кулькову… mon dieu! И куда только смотрят её родители? Они что, питают иллюзию, что она станет балериной?! Нет, я вас умоляю! Я заклинаю вас! Да слепому ясно, что она быстрее научится доить корову (что, к слову, очень ей пойдет), чем будет ставить ноги хоть сколько-нибудь приемлемо…