Виктор Сбитнев: Янки при дворе губернатора

– Ну, вот, – расстроилась тётка, насыпая соль на расплывшееся оранжевое пятно. – Небось, тоже американская и стоит, поди, рублей тыщу!

– Не бери в голову, няня. Это из магазина подержанных вещей. Просто не ношенная, а с небольшим дефектом. Купил по дешёвке сразу несколько штук, – утешил Альберт. После чего няня Груня продолжила:

– Давай сначала с Ксенией поговори. Да приглядись к ней внимательней. Она такая славная девушка и не замужем.

– Да ты никак меня сосватать собралась? – С улыбкой отвечал Альберт. – Не терпится тебе, право, вновь меня в неволю ввести. Дай хоть от прежнего брака опомнюсь да осмотрюсь. До сих пор не могу понять, как это всё со мной случилось… – он и в самом деле даже побледнел от воспоминаний.

– А что, – парировала няня Груня, – Ирина твоя – женщина красивая и умная. Вот только чересчур практичная. Это у неё от родителей.

– Вот и Ксения твоя тоже наверняка маменькина дочка. А я как тёщу вспомню, так у меня сразу давление поднимается и пальцы немеют. Иной раз даже пустырник приходится заваривать.

– Нет у неё мамы. От рака умерла, ещё позапрошлой зимой. Я на похороны венок покупала. Да ты, чай, сам мне его и привозил. – На глазах у няни выступили слёзы, из-за чего племянник не на шутку расстроился.

– Няня, ты не обижайся. Я ведь этой Ксении совсем не знаю. А с поварихами, знаешь, мне как-то не приходилось общаться…

– Ну, ты нос-то не задирай. Ей и всего-то двадцать лет. И школу она на одни пятёрки закончила. В институт собирается. Заодно помог бы. Без связей да деревенской девушке нынче – никуда.

– Как раз деревенских-то нынче и берут без всяких экзаменов. – Альберт знал, что говорит, потому что уже не раз принимал вступительные экзамены в местный университет. Между тем, жара по-прежнему не спадала, и оба почувствовали, что уже изрядно вспотели стоя возле крыльца, почти на самом солнцепёке. Первой опомнилась хозяйка и, заполошно взмахнув руками, позвала племянника «в тенёк», под купы старой раскидистой груши, где зеленели свежей ещё краской небольшой прямоугольный столик с аккуратной скамеечкой. Альберт не без удовольствия присел и налил из запотевшего глиняного жбана пол-литровую кружку кислого хлебного кваса – «мэйд ин» няня Груня…

– У меня уже и медовуха поспела, будешь? Если с ночёвкой? Я помню, что ты за рулём. – С несколько виноватой интонацией в голосе предложила няня.

– Не-е-е, я лучше вечерком, когда жар спадёт. Да и квас у тебя что надо! Альберт блаженно откинулся на спинку скамьи и стал наблюдать за пёстрой желной, деловито долбившей треснувшую развилку коренастой одинокой сосны, под которой робко проглядывали несколько недавно проклюнувшихся маслят.

– А что, уже грибы пошли? – Спросил он появившуюся из сеней тётку. Она, неторопливо расставляя на столе плошки с мёдом и земляничным вареньем и, одновременно поправляя выбившуюся из-под гребня прядь седых волос, размеренно отвечала, словно говорила не о лесных дарах, а о бухгалтерских счетах в колхозной конторе (ранее она, и в самом деле, работала в местном колхозе «Путь к коммунизму» бухгалтером, в аккурат до той поры, когда к этому героическому пути, словно к упившемуся самогоном мужику, подкрался элементарный отруб…):

– Дня три назад пошли. – Весело сообщила няня. – Рано нынче что-то. Уж, спаси Господи, не к войне ли? Хотя Чечню, вроде, примирили… опять нашей кровушкой. У Прасковьи Никулиной внука в Грозном убили. Говорят, на фугасе подорвались всем экипажем. Он танкистом служил. До демобилизации-то всего месяц остался. И вот на тебе. Вместо родного внука – цинковый гроб в деревянном ящике. Ты-то хоть где служил?

– В глубоком тылу, няня, – стал вдохновенно врать Альберт, – аж за полярным кругом. Там – вместо кровожадных горцев – скучные финны, а вместо коварных гор – унылые сопки. Знаешь анекдот про чукчу?

– Расскажи, однако, – с нескрываемым любопытством отозвалась заваривавшая в сенях чай няня.

– Ну, спрашивают наши геологи на стоянке местного чукчу-оленевода: «Как живёшь, Семён?» Он, немного подумав, и отвечает: «Халасо зыву, однако. Всё у меня есь. Мясо аленя есь, вот вы спирту за мясо даёте, а контора в посёлке – денег». «А с женщинами у тебя как?» – не унимаются геологи. «И с ними каласо – не унывает чукча. – Жена есь, молодая соседка есь…». «А что же ты тогда такой грустный?» – задают коварный вопрос геологи. «Да, – печально отвечает чукча, – холодно у нас, бля!..». У няни Груни от неожиданного приступа смеха даже ноги ослабли, и она тяжело села на ступеньки. Несколько успокоившись и посерьёзнев, она поставила источающий запах мяты заварочный чайник на дубовую шашку и накрыла его кухонным полотенцем.