Вера Мосова: Ходила младёшенька по борочку

Любушка молчала. А что она могла сказать?

Так началась её жизнь в изгнании. Она старалась помогать тётушке во всём, чтоб, не дай Бог, не осрамить своей матери. Днём работала на огороде, носила воду, мыла да подметала, а вечером старуха доставала куделю 10 10 Куде́ля – (просторечное, от куде́ль) – волокно или шерсть, приготовленные для прядения. и усаживала Любушку с веретеном на лавку, а сама устраивалась рядышком и теребила овечью шерсть. Поначалу девица побаивалась суровой старухи, но со временем поняла, что это всего лишь вид у неё такой, а душа-то добрая, только она почему-то скрывается за напускной строгостью. Иногда бабка заводила неспешные разговоры, из которых Люба узнала кое-что про свою родню.

Если верить семейным преданиям, то предки Пелагеи и бабушки Натальи были переселенцами из Черниговской губернии, вывезенными сюда ещё Акинфием Демидовым, который и построил тут железоделательный завод. Так они при этом заводе и жили, одно поколение за другим. А дедушка Савелий, будучи ещё довольно молодым, по каким-то делам на завод приезжал, тут он и встретил судьбу свою, да вскорости посватался, а потом и вовсе увёз Наталью с собой. Сильно Пелагея тосковала по сестрице. Очень уж дружны они были. А потом батюшка и Пелагею замуж выдал, не спрося её согласия. Только накануне свадьбы она впервой своего жениха и увидела. Такое порой бывало – родители сговорятся промеж собой, а от молодых пока в секрете держат. Пелагее повезло меньше, чем сестре Наталье. Муж её, Никифор, был крут на расправу. Работал молотобойцем в заводе, уставал сильно, а потому часто принимал с устатку и поколачивал жену. Так что, когда он помер, надорвавшись на работе, Пелагея не сильно и горевала. Жаль только, что детки у неё не выжили, ни один из пяти рождённых за все годы жизни с мужем. За это она часто попрёки от своей свекровушки выслушивала. А разве ж она виновата в том? Так Господу было угодно. Вскоре после смерти мужа свекровь слегла, уж больно она по сыночку-то младшему убивалась. Пришлось невестке её допокаивать. А уж как та вслед за сыном отправилась, так Пелагея одна и осталась в этом доме. По праздникам сестрицу навещала. А племянниц, Лушеньку да Тюшеньку, крестниц своих, она очень любила и частенько брала их к себе погостить, чтоб не сильно одиноко ей было. Бор тут сосновый недалеко стоит, так они туда часто за грибами да ягодами ходили все вместе. Девчонки бегают меж сосен, аукаются, только сарафаны мелькают, и Пелагея веселится с ними вместе. Ой, как же давно-то это было! Так вот жизнь и прошла, а смерть всё не приходит.

Любушка слушала старуху и никак не могла представить её молодой. Казалось, она такой и была всегда. И всегда жила в этой покосившейся избе. После рассказов тётушки Люба ещё сильнее тосковала по своему дому, по семье. Перед сном, закрыв глаза, девица представляла, как спят на полатях Стёпка с маленьким Сашей, как Ася заботливо укрывает братьев. Виделся большой двор и спешащая с ведром бабушка Анфиса. Вот она ставит пойло одной корове, потом другой. Вот дедушка Прохор с метлой возле короба, подметает насыпавшуюся с сена труху. Тятенька чинит борону, готовясь к пахоте, а матушка выносит ему кружку холодного кваса. А вот Василко, тряхнув кудрями, спускается с крыльца. Как-то он там? И что с Лизаветой? Жива ли? Неведение только усиливало тоску, и жизнь казалась Любаше ужасно несправедливой.

Однажды на заре она шла по тропинке с пруда. На плечах – коромысло с вёдрами, а в них – чистая водица. Шла осторожно, стараясь не расплескать. Вдруг навстречу ей появился какой-то парень. Видимо, он не ожидал увидеть тут незнакомую девку и на мгновение замер.

– Может, отойдёшь в сторонку, пока воду на тебя не расплескала? – со смешком сказала Любаша.

Парень посторонился, но так и остался стоять как вкопанный. Она окинула его взглядом и прошла мимо, веселясь в душе. Нередко парни вот так замирали при виде Любочки, и она к этому уже привыкла. Она не знала, почему её облик так завораживал тех, кто видел её впервые. Вроде, лицо как лицо. Ну, красивое, конечно, так мало ли красивых лиц кругом! Но ведь не каждое способно так действовать на людей. А в Любином была своя изюминка, как говаривал, бывало, тятенька. Потому Любушка и не желала ходить на всякие там посиделки да гулянья, тяготили её эти пристальные взгляды. Да и парни ей были неинтересны. Разве ж могли они тягаться с Василком, которому навеки было отдано девичье сердечко?

Войдя в избу, она аккуратно перелила воду в кадку и, когда движение воды утихло, засмотрелась на своё отражение. Что же так подействовало на парня? Её смуглая кожа? Или жгучий взгляд её чёрных глаз? А может непослушные локоны, постоянно выбивающиеся из-под платка?