Егор Киселев: Пригород мира

Вера в эту минуту тоже уходила из школы, правда, занятий она не прогуливала. Она спустилась на первый этаж, но, заметив Павла, несколько замялась и уже нерешительно поставила сумку на скамейку. Какое-то время она даже наблюдала за Павлом, пока тот вдруг не повернулся к ней. Она смутилась и тихо поздоровалась с ним. Он еле заметно кивнул ей и тут же вышел на улицу, на ходу надевая куртку. Ему не хотелось ее смущать, не хотелось даже просто попадаться ей на глаза, хотя он был рад ее видеть.

Семнадцатое апреля был погожий день. Солнце заливало улицу, но в целом было еще прохладно – порывистый ветер задувал под куртку, кружил городскую пыль, играл со всевозможными обертками и фантиками. Город показался Павлу необычно умиротворенным, тишину нарушали разве что городские птицы, людей было немного, да и те по обыкновению куда-то спешили. Кое-где уже проглядывала зеленая трава; казалось, еще неделя, и лето возьмет свое, установится теплая ясная погода. У Павла создалось какое-то тягучее впечатление усталости, весна тяготила его, а лета не хотелось вовсе. Павлу хотелось лишь, чтобы к вечеру утих ветер, и можно было выходить курить на балкон без куртки, чтобы можно было посидеть какое-то время в тишине и посмотреть на закатный город.

Наблюдения Павла прервала Вера, она поравнялась с ним у поворота на главную улицу, где Павел тщетно пытался прикурить, ветер постоянно гасил спички.

– Как ты, Паш? – Нерешительно спросила Вера. – У тебя все хорошо?

Павел не удивился ее появлению. Он ждал, когда это произойдет, хотя и не знал, о чем они могут теперь говорить.

– Пока еще жив, – выдохнул он.

Павел затянулся и коротко посмотрел Вере в глаза. Она показалась ему грустной и уставшей, что, по его мнению, только подчеркивало ее красоту. На секунду ему даже стало жаль, что он никак не может ей помочь, а помощь ей непременно была нужна (так ему показалось). Во всем ее выражении была какая-то невысказанная нескончаемая трагичность, для которой Павел никак не мог подобрать нужного слова. Он нерешительно шагнул вперед, и она последовала за ним, взяв его за руку.

Они остановились в небольшом скверике, где было всего несколько скамеек и маленький неработающий фонтан. Это место всегда напоминало Павлу об осени, о каком-то, как он придумает после, метафизическом осеннем похмелье; здесь всегда было сыро, в фонтане, давным-давно заброшенном, вечно скапливалась дождевая вода, на дне мелькали редкие монеты, которые оставляли здесь иногородние студенты. Да и сам скверик находился близ дороги, окруженный какими-то невзрачными обшарпанными зданиями, даже в солнечный день здесь было мало света. Редкий человек останавливался здесь надолго, разве что студенты с пивом, или пенсионеры из числа тех, кто жил неподалеку. Впрочем, основная масса посетителей прибывала, конечно же, вечером, сейчас заняты были только две скамейки: молодая женщина гуляла с годовалым малышом, да студент со своей девушкой.

На Павла вдруг навалилась совершенно беспросветная тоска. Глядя на этих счастливых людей, на то, как разглагольствовал малыш, как смеялась его мама, как белокурый студент читал своей девушке стихи, Павел совершенно отчетливо почувствовал себя чужим в этом парке. Все это казалось настолько далеким и незнакомым, хотя в то же время таким желанным и отвратительным! Он любил смотреть на счастливых людей, но такие наблюдения всякий раз начинали душить его безумным ощущением, что ему самому никогда счастливым не быть. Потом, многими годами позже, его посетить мысль, что решительно все великие идеи берутся из этого самого несчастия и являются ничем иным, как только суррогатом, бесплодной попыткой обрести счастье неподходящим для этого способом.

Павел настолько крепко задумался, что совсем не заметил, как Вера успела познакомиться и подружиться со счастливым дитятей и его мамой. Ребенок что-то пытался рассказать ей на своем детском птичьем наречии. Павел невольно улыбнулся его серьезному виду.

– Нам еще только годик, говорить еще не научились, – нежно заговорила мама. Она взяла малыша на руки, но он отчаянно не хотел уходить, тянулся к сумочке Веры, на которой висел маленький плюшевый тигр.

Вера отдала ребенку тигра, и тот быстро-быстро побежал к маме, крича и смеясь на весь парк.

– Счастливые люди, – выдохнул Павел.

Вера долго посмотрела на него, но ничего не ответила. Ее молчание тяготило Павла, хотя в то же время он находил в нем какое-то странное отдохновение. Ему столько всего хотелось ей рассказать, но все это было теперь не к месту, не ко времени. И вроде ничего нового не произошло в его жизни с момента их последнего разговора, а в голове вертелось бесконечное множество идей, но все они застревали на самом кончике языка, только добавляя нервозности.