Валентина Лесунова: Непарадный город

– Здесь у нас кабинеты для кружков, – объяснил он.

Одна дверь не открылась. Он подергал ручку и беспомощно посмотрел на девицу.

– Сейчас открою, – она достала из кармана связку ключей. – Здесь кабинет рисования. У нас замечательная преподавательница, дети ее любят.

Поразительная комната: все стены, от потолка до самого пола, ярко, от души, разрисованы узнаваемыми фигурками детей и зверюшек из мультиков. Местами густо и косо пришпилены рисунки на стандартных листах бумаги. От такого обилия я растерялась. Видимо, девица почувствовала и показала на рисунок у окна.

– Вот, посмотрите. Можете ближе подойти.

Неумелой ручкой нарисован кривой ощетинившийся иголками желтый овал, и под ним клубок красного цвета, я догадалась: детская рука изобразила цветок. С трудом прочитала «Свет». Буква находила на букву. «Т» поднялась над всеми, слово напоминало замысловатый иероглиф.

– Наташа, объясни подробнее, чем интересен этот рисунок, – учительским голосом потребовал Владислав.

– Да, да, конечно, сейчас покажу, – она склонилась над столом и стала рыться в ворохе папок, – обозначились талия и соблазнительный круглый задик. Не я одна рассматривала ее фигуру. – Где же? Вот.

Дом с трубой и дымом, и густая решетка на окне. Черным карандашом подпись «Тюрма». Печатные буквы разбрелись по всему листу, «Ю» повернулась в обратную сторону, как будто испугалась и хотела убежать из слова.

– Видите, рисовал тот же мальчик. Этот рисунок он принес из дома. Пьющие родители. Его сюда бабушка привела. Теперь он рисует солнце. Этот рисунок веселого, жизнерадостного ребенка. Он пришел к нам месяц назад.

Мне дали понять, что мальчик стал посещать клуб и вон как изменился: солнышко с цветочками рисует. Они смотрели на меня, а я пыталась подобрать слова, ничего не придумала, как изобразить восторг:

– Удивительно!

Не знаю, что было написано на моем лице, но вряд ли восторженное слово соответствовало выражению, – мне было просто жаль ребенка и, почему-то его пьющих родителей тоже.

Согласна, дети не должны рисовать тюрьму. Если рисуют, что-то не так в нашем мире, неправильно. Но сомневаюсь, что он стал веселым и жизнерадостным. Разве что родителей поменял. Или они перестали пить. Очень сомневаюсь.

– Пойдемте, – недовольно произнес Владислав.

Он ожидал от меня другой реакции. Наташа закрыла на ключ дверь, и после яркой комнаты я очутилась в темном коридоре.

– Осторожно – предупредила Наташа и поддержала меня за локоть.

Успела вовремя, я чуть не упала, наткнувшись на завалы мебели, картонных коробок и досок. Нас легко обогнали дети. Они ловко перескочили через препятствия, правда, упала пустая коробка, Наташа подняла ее. Мне понравилось, что им никто не сделал замечание. Все же хорошо приходить сюда, показывать свои рисунки и бегать с друзьями по коридорам.

Резкий поворот и проход перегородила черная штора до потолка, Владислав раздвинул ее, мы оказались в полутемном зрительном зале, только без привычных рядов стульев. Вон там, напротив, сцена с белеющим экраном.

– Здесь раньше кинотеатр был. Давно уже нет. Помещение отдали под клуб. Вот посмотрите, – Наташа показала на непонятное сооружение в центре зала. – Наши ребята яхту строят.

Действительно, яхта. Обшивка из досок сверкала лаком. Запаха я не ощутила, видимо, давно покрывали, успел выветриться.

– Ничего себе. Давно строите?

– Павел, ты уже сколько лет строишь яхту?

На голос Владислава откуда-то вынырнул с включенной переносной лампой подросток, худой, лохматый, с красной повязкой на голове, чтобы не лезли в глаза длинные темные волосы. Профилем и долгим, заостренным носом походил на птицу, скорее дятла.

– Шесть лет, – недовольно буркнул он, выключил лампу и пропал. Через секунду донесся стук.

– Тебе уже шестнадцать? – удивился Владислав, – десятилетним сюда пришел.

– Когда на воду будем спускать? – донесся голос Павла под аккомпанемент молотка.

– Когда надо будет, тогда и спустим. Весной.

– Вы прошлой весной тоже обещали.

– Как вы эту яхту будете перевозить по городу? – удивилась я.

– Перевезти не сложно. Сложнее вытащить отсюда.

– Разбирать стену?

– Ничего не будем делать, пусть стоит.

– Тише, – проговорила Наташа, – Паша услышит.

– Пусть слышит, не маленький, зато с пользой детство прошло. Не в стрелялки играл, а лодку построил.

Стук не прерывался.

Мы прошли в комнату с большим окном, завешанным белыми занавесками. Владислав сел на диван в подозрительных пятнах. Я подсела к столу с посудой: одноразовые стаканы и тарелки, пластмассовые ложки.