Игорь Агафонов: Алхимик. Повести и рассказы

– Почти что.

– Как это?

– Сидит, голубчик. За драку. Ещё долго. Пишет исправно, обещает жениться. Дочь-то его. Не знаю, может и не врёт.

– И сколько дочери?

– Шесть будет скоро. Почки у неё болят.

Мужчина опять оглядывает попутчицу. Она едва заметно усмехается.

– Да мы с ним в пятнадцать лет… Случайно, правда, по неопытности ещё. Резинка некачественная оказалась.

– Во как.

– Угу. Отец не разрешил делать аборт. Внучку любит. В сад её отводит и забирает после работы. Он теперь истопником в кочегарке, рядом. Мало платят только. А в деревне вообще ничего не светит.

– Ладно, если так. Давай познакомимся, что ль. Володя.

– А отчество ваше?

– Без отчества не можешь?

– Могу, конечно… Володя. Меня Мариной зовут.

«Возможно, – думает мужчина, – так же как и меня Володей, впрочем.»

– А что, Мариша, не прокатиться ли нам до озерка какого, не позагорать ли? Раз на поезд рановато…

– Почему бы и нет, – сразу соглашается она.

Он замедляет ход, сворачивает к сельскому магазинчику.

Потом они едут по пыльному просёлку, петлявшему среди скошенного пшеничного поля. На подъезде к озерку он говорит:

– А у меня тоже нет с собой резинки.

– Не страшно, у меня пружинка.

– А ты опытная барышня.

– Да. Я медсестрой работала два года. Могу всё, что мужчине требуется.

Он загоняет машину на полянку прибрежного лесочка, достаёт из багажника бутылку вина и пакет с закуской, старый полушубок, она в это время находит укромное и ровное местечко у застарелого кострища.

Отдыхая, они продолжали разговор, вернее, говорила всё больше она.

– Хочется сестрёнке на второй день свадьбы отрез на платье купить.

«Хотеть не вредно», – соглашается он мысленно и смотрит на часы.

– Ты женат?

– Да.

Она берёт его ладонь, рассматривает, проводит пальцем по линиям.

– У тебя трое сыновей. Резкий поворот в судьбе. Жить тебе ещё долго…

– И сколько?

– Лет до восьмидесяти.

– Сойдёт.

– Бабушка моя гадать меня учила. Заговоры разные передала. Знаешь, она когда умирала… вдруг жаренного луку захотела. И прямо руками со сковороды. Я говорю отцу: чего-то тут не так. Помрёт, должно. И, правда, прихожу в школу, а у меня портфель – чок и развалился. И дурно мне стало вдруг, в обморок упала. Это было в десять часов. И дома часы на десяти ровно остановились.

– Отец-то пьёт?

– А кто в деревне не пьёт нынче. Когда я ходила беременной, заказывал: роди внучку, пить брошу. А что, говорю, внука хуже?

– Не бросил?

– Некоторое время не пил. А потом с работой нелады: ферма закрылась, слесари не нужны стали. Я вот тоже…

– Что же он сейчас употребляет?

– Сивуху, что ещё. Я возьму с собой оставшееся вино, ладно? Ты всё равно не пьёшь.

– Бери, конечно. И всё остальное.

– Искупаться разве? – Она легко поднялась, скинула кофточку, которую раньше не снимала из-за комаров, и пошла к воде.

– Бр-р, – сказал он, – холодная, небось. Смотри далеко не заплывай, а то я плавать не умею, спасти не смогу.

– Не, я рядышком.

Он сел, обхватил руками волосатые ноги, задумчиво смотрел на стройную фигурку. «Приодеть тебя если, хороша… хороша…»

Марина плюхнулась в воду и поплыла по-собачьи, у мужчины слегка сжалось сердце, и он приготовился прыгнуть за ней, и даже поднялся на ноги, когда она, неуклюже разворачиваясь, захлопала по воде ладонями.

– Ну ты пловчиха, чёрт возьми! – сказал, радуясь за то, что она сама добралась до берега.

– О-о, зам-мечательная водичка, – на цыпочках прошла она к кустам, где развесила свою одежонку, стала одеваться.

– Подожди, – сказал он, не сводя с неё глаз, – поди сюда…

Позже, лёжа навзничь, он глядел на облака, она же, опершись на локоток, поглядывала на его профиль.

– А ты не старый совсем.

– Спасибо. Сейчас поедем. Или и мне тоже окунуться, как считаешь?

– Так плавать же не умеешь.

– Ну да.

Он резко вскочил, подпрыгнул на месте и с разбегу бросился в воду. Доплыв до середины озера, он помахал рукой и скрылся под воду. Вынырнул почти у самого берега. Марина стояла по щиколотку в воде, смотрела на него застывшим взглядом.

– У-у, водица – дай боже, – и улыбнувшись, замотал головой, зафыркал.

Ехали обратно по тому же пыльному просёлку, и он закрыл окна от пыли и включил обдув.

– Я подремлю маленько, – сказала она, – разбудишь меня у города.

Он кивнул. Время от времени он, уже выбравшись на шоссе и открыв окно, поглядывал на её утомлённое личико и чему-то улыбался.