Валентин Колесов: Жизнь русского

Такое обилие передовиков – случайность, не повторившаяся в других классах.

Так что можно сказать насчет влияния? Можно признать, что был некий интеллектуальный настрой, не выражаемый напрямую в беседах и спорах, разговоры были будничными, на сиюминутные темы. С близкими товарищами иногда обсуждались острые вопросы – с «академиком» о культе личности Сталина (при жизни вождя), о евреях. С географом – о книгах, кино, артистах. С педагогом – о репрессиях.

Школа закончена. Надо идти в вуз. Мама неоднократно говорила:

– Ты куда собираешься идти после школы? Я ведь не смогу держать тебя пять лет. Иди в военно-морское училище. Военные живут хорошо, лучше всех. Вон посмотри на друга тети Нины, на других офицеров: всё у них есть, полностью обеспечены.

Он призадумался. Учиться и подрабатывать? Не был готов – по незнанию жизни и малодушию. Подумал: если уж вуз – средство получить профессию, ремесло, то таким вузом может стать и военный.

В военной академии висел список тех, кому документы возвращены еще до экзаменов, – длинный список еврейских фамилий. Его это потрясло. То же самое и в гражданских вузах. Семь евреев его класса поступали с трудом, поменяли несколько вузов в поисках того, куда их принимали. Официально в стране действовал полный интернационализм. Никого нельзя открыто оскорбить по национальному признаку. Еврейские анекдоты ходили только между русскими. Возникал естественный вопрос: если нарушена одна нравственная норма, то как можно быть уверенным в соблюдении прочих?

Директор школы, которому он рассказал о еврейском списке, удовлетворенно кивнул: «Вот видишь – русская академия для русских».

При подаче документов, он, пожалуй, впервые проявил нагловатую практичность: в анкете на вопрос: «были ли осуждены родители» ответил нет. Органы безопасности оказались не на высоте: поскольку отец погиб на войне, не стали копать прошлое – сидел, не сидел, пропустили анкету без претензий. (До войны отец, снабженец автобазы, отсидел полтора года за продажу левого железа).

Колесов сделал свой выбор в самый последний момент. В 17 лет, в один день принял решение, определившее всю дальнейшую жизнь, – пошел учиться на военного инженера.

Впоследствии он неоднократно подвергал сомнению это свое решение – оценивал достигнутое, сравнивал себя с другими. Сегодня считает: решение было правильное.

Из трех возможных направлений – гуманитарного, естественнонаучного или технического – выбрал последнее. А ощущал себя чистым гуманитарием. По застенчивости и из самолюбия никогда и никому не говорил о своей мечте стать писателем. Вопрос о писательстве уходил на второй план. Быть сочинителем изящной словесности (беллетристики), услаждающей людей на досуге. «Глаголом жги сердца людей». Каким глаголом? Как жечь? Нет ответа.

За мечту стать писателем ему крепко досталось от Белинского. Мечта и так-то была довольно зыбкой, а после едких насмешек уважаемого учителя совсем ослабела. В «Обыкновенной истории» Гончарова восторженный юноша, решивший посвятить себя только самым высшим сферам, выбирает поэзию, писательство. Обвинительное заключение критика занимает несколько страниц, главное же вот в чем: все другие высшие сферы требуют большого подготовительного механистического труда, будь то наука, архитектура, живопись, музыка. Сочинительство кажется доступным с нуля. Там же у Белинского – о пустых фантазиях вместо знания жизни. Обидно, но справедливо.

Пять лет беззаботной и скучноватой учебы в академии.

Научился конспектировать, то есть записывать самое существенное, на ходу схватывать смысл новых понятий, каждой лекции и всего курса в целом. Поэтому на экзаменах без больших усилий восстанавливал ранее понятое и записанное, и сдавал на отлично, на «пять». Был такой случай на первом курсе. На экзамене по математике он ответил по билету на вопрос по интегралу, математик задал дополнительный вопрос по следующему интегралу, ответил без подготовки, потом еще и так ответил сходу по всем интегралам в тринадцати билетах. Через день на консультации для второй части курса математик отметил его ответ как выдающийся. Колесов был и удивлен и польщен.

Потом появилось и немного четверок. Из-за своего малодушия лишился диплома с отличием. Последняя лишняя четверка была получена за стажировку в воинской части, куда он ездил вдвоем с однокурсником – беспечным празднолюбом. Поддался вредному влиянию – бездельничал вместе с ним. В части они были только в первый и последний день. Командир части ничего не сказал, только отметил в отзыве отсутствие замечаний по стажировке ввиду отсутствия таковой. В академии преподаватель подумал над отзывом и тоже нашел мудрую формулу – поставил им по тройке. Недостачу обнаружил начальник курса папа Ревельс, отправил его на переговоры с преподавателем, тот исправил отметку на четверку. При робком упоминании насчет диплома с отличием преподаватель наконец-то вышел из себя – повысил голос. Кому что – вот он вспоминает и размышляет, а празднолюб – хоть бы хны. Хорошо провел время – отдохнул, познакомился на танцах с симпатичной учительницей и трахал ее с первой же ночи.