Валентин Колесов: Жизнь русского

Третье: разум предвидения ограничен потребными затратами энергии. Надо стараться строить свое будущее, но надо и мириться с непредвиденными обстоятельствами – случайностями. Не верю в безграничные возможности разума. Разум познания ограничен информационными средствами, неспособными отобразить многообразие мира. «Мысль изреченная есть ложь» – постоянно напоминаю я себе.

Эта идейная отмычка не спасла меня от крупных ошибок. Самая страшная из них: отречение от того строя, в котором я вырос.

Может быть, индивидуальные особенности характера и воспитания сыграли свою роль. О них можно сказать следующее.

Особенность характера, явно унаследованная от рождения (генетическая) – это повышенное (обостренное) самолюбие, чувство собственного достоинства, раздраженная реакция на любые попытки уничижения, пренебрегающая всеми последствиями и даже опасностями. Эта черта вполне объяснима исповедываемым мною понятием – законом развития через инерцию: я стремлюсь остаться тем, что я есть, быть не хуже других и поэтому не могу позволить унизить себя.

Оборотная сторона этого – крайняя обидчивость. Задумался о своих генах – очень уж я нервный, вспыльчивый, обидчивый. Такие гены у двоих в роду: у матери и у бабушки по отцу. Вроде бы генетика допускает передачу генов прямо от бабушки, минуя отца.

Сын матери и внук бабушки рано стал нервничать: не часто, но глупо.

Из-за истерического срыва я лишился родины. Возвращался домой из гостей на электричке из Ораниенбаума. В первый послевоенный год для поездок требовались пропуска. Показал свидетельство о рождении. Милиционер взял свидетельство и повел меня в отделение. Получилась интересная картина: по перрону Балтийского вокзала милиционер тащит за руку 13-летнего мальчика, упирающегося и ревущего во весь голос. Народ смотрит и идет мимо. Какая-то сердобольная пара отобрала меня у милиционера. Поехали на трамвае, у меня нервная дрожь, мужчина и женщина успокаивают. Потом мать ездила в эту милицию, но документ пропал безвозвратно.

По тому свидетельству я родился в Ленинграде. Было еще одно свидетельство о рождении: мать регистрировала еще раз, в деревне с утешительным названием Большой Конец.

Так я перестал быть коренным ленинградцем, уроженцем великого города. Суровое наказание, но нервная система какой была, такой и осталась.

Очевидно, само сочетание этих особенностей характера дает то, что называется уже гораздо хуже: упрямство, вздорность, истеричность. Нервных срывов было не так уж много, но за каждый из них мне было больно и стыдно. Со временем я научался сдерживаться внешне, но внутреннее возбуждение оставалось неизменным: что-то пронзительно холодеет в голове, нервный столб проходит грудь и живот, отбрасываются все иные соображения – опасности, утери положения – все кроме того, что я всем пренебрегу, но не допущу своего уничижения. В результате внутренние переживания усиливаются, в течение нескольких дней, а иногда недель я мысленно переживаю то, что произошло, сочиняю ответы, доводы и действия, которые надо было совершить. Бывали периоды многомесячной заверченности (зацикленности).

С годами нервность на работе пришлось ограничивать: так ведь можно и без зарплаты остаться. А вне работы осталась…

Не только гены строили мою нервную систему, в 9 лет на нее обрушился ужас смерти. Разум созрел: научился строить логические цепочки, предвидеть будущее. И понял: все люди рано или поздно умирают. Значит, и я тоже. Пусть даже проживу очень долго, но все равно умру. Почувствовал себя в западне: заманили в нее и всё – назад ходу нет. Запустили в жизнь, не спрашивая согласия. Однажды в полусне полетел в черную бездну, в звездную пропасть – с тех пор ужас неизбежной смерти не отпускал меня.

Хотя меня крестили, но к вере в загробную жизнь меня не приучали. Мог бы и сам приучиться ради успокоения. Однако мои душа и разум по своей конструкции не принимают чуда. Ученые говорят, что полушария мозга разные: одно интеллектуальное, другое эмоциональное. Если второе помощнее, то легче поверить в чудеса и в Бога…

В те свои девять лет успокоил себя по детски просто и ясно: пока вырасту, наука придумает лекарство от смерти, и люди будут жить вечно.

Я, советский русский, прожил благополучно большую часть своей жизни: до 1985 года, до начала разрушения Великой России (Советского Союза). Моя идейная отмычка признает такое явление как случайность. Такой случайностью стал приход к власти Горбачева».