Лука Птичкин: Мелкотравчатая явь

– Не знаю. Так мне кажется. – Я достаю из кармана пластмассовый шарик и отпускаю его. Пространство проглатывает его, даже не прожевав. Мы молча прислушиваемся и ждем удара о какой-нибудь пол, но его нет. У меня даже рождается чувство, что если я свалюсь вниз, то беспомощно повисну в невесомости.

– Мне это не нравится, – шепчу я.

– А мне – нравится, – спокойно говорит Рчедла, – закрывай.

Я вынимаю оттуда фонарь, и пустота становится еще более монолитной, закрываю этот люк, мы выбираемся из погреба, Рчедла закрывает люк снаружи. В доме солнце все жарит и жарит, и, будь стекло двойным, все бы уже сгорело. Днем от такой архитектуры дом только хуже. Не удивительно, что прежние хозяева его оставили.

Я достаю из холодильника две банки пива. Мы разваливаемся на диване и молча пьем его. Рчедла кладет голову мне на плечо и поднимает только, когда отхлебывает пиво. Мы сидим так долгое время.

– Знаешь, тут недалеко есть СПЗ. Можем устроиться туда.

Я не сразу понимаю, что это аббревиатура и переспрашиваю.

– Это еще что такое?

– Это первые буквы. Солеперерабатывающий завод. Огромная такая махина, оглобля.

– Я не думаю, что нам стоит пока уходить с нашей работы.

– Но ведь наши вакансии уничтожены.

– Все равно. Пока я не схожу туда, не узнаю, что к чему, я не буду предпринимать никаких попыток устроиться в другое место. Если хочешь, я пойду один. За одно, про тебя спрошу, – говорю я, как мне кажется, несколько грубовато.

Рчедла несколько секунд молчит, а затем достает из нагрудного кармана своей блузки, которую я вчера так кропотливо расстегивал, конверт, и передает его мне.

– Ладно, я пока не вернусь туда. Я проверяла почту утром.

Я открываю конверт. И вижу послание от директора нашей станции с одним единственным словом, дата сегодняшняя. «Приходите».

– Тем более, надо сходить. Тебе наверняка такая же пришла, – говорю я.

Допив пиво, я разглядываю в маленькое отверстие дно банки. Там всегда остается с пол чайной ложки пива, и оно, как ни старайся, там и останется. Так уж устроены банки. Я начинаю одеваться.

Рчедла тоже собирается.

– Я домой пойду. Дела есть. Я тебе напишу, или приду к тебе вечером.

– Буду рад тебе.

Мы прощаемся у порога, когда я закрываю дверь на ключ. Она обнимает меня.

– Мне хорошо с тобой. – Шепчет она и, кажется, хочет сказать что-то еще, ищет слова, но в итоге просто чмокает, и уходит, будто бы летя. А я остаюсь запирать дверь в компании дикого винограда у меня за спиной. Заперев, иду в противоположную сторону, к станции.

На улице оказывается не так жарко, как я предполагал, сидя в домашней парилке. Холодный ветерок в сочетании с ярким солнцем ложится на душу приятным осадком. Я иду и наслаждаюсь жизнью. «День не предвещает ничего плохого, – думаю я, – и настроение из хорошего превращается почти в состояние счастья». Я иду и чувствую себя придурком, но придурком счастливым. И это чудесно.

«Вот, – думал я, просыпаясь. – Прошло довольно много времени. Ровно одна зима, ни больше, ни меньше». За это время окно в моей комнате в общежитии заклеилось, хотя из невидимых щелей все равно сквозило по-страшному.

Странно все это вспоминать. И новый год, который мы с подругой неплохо справили вдвоем, и все остальное связанное с зимой казалось безнадежно далеким. Наверное, потому что я так уж привык жить: каждый день живу как будто заново. Просыпаюсь, иду в универ, курю, размышляю, читаю художественную литературу, бездельничаю, валяюсь с подругой на кровати, пью кофе, смотрю с ней телевизор, пьем пиво, иногда встречаемся с наполовину друзьями, наполовину знакомыми. И каждый новый день я жил, совершенно не думая о том, что я как-то слишком схоже поступаю по сравнению с предыдущим днем, и меня это более чем устраивало. Несмотря ни на что, мне нравилось проводить одинаковые дни. Ведь я мало задумывался об их одинаковости. Быть может, в силу разнообразности, что находилась у меня внутри…

Что еще можно сказать про зиму с 2008 по 2009? Разве что, на улицах города было холодно, в общаге – тепло, но постоянно откуда-то сквозило леденящим тело морозом. У подруги – просто тепло. А в душе был океан.

Впрочем, сейчас еще пока мало что изменилось… Я проснулся как всегда раньше подруги. Это было часов в десять. Почему-то очень хотелось пива, прямо с утра. Но я переборол это подозрительное желание, почитал немного книгу про шизофреников, и сон снова настиг меня в полдвенадцатого. Я отложил книгу на деревянную ручку дивана справа от меня и отключился, как робот, выполнивший миссию. А ведь интересно, когда роботы выполняют свою миссию, они тоже отключаются?