Сергей Фомичёв - Пророчество Предславы. Мещёрский цикл

© Сергей Фомичёв, 2016

Автор иллюстрации на обложке Наталья Торопова

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Городец Мещёрский. Апрель 6860 года

Стук в дверь. Пёс приподнял голову, насторожил уши, но не зарычал, и не залаял, – значит в дом пришли не враги. Сокол согласился с псом, он и сам не почуял ничего угрожающего, напротив, явно ощутил чужой страх пополам с неуверенностью. Боялись его, Сокола. Боялись, но всё же пришли. Из чего следовало, что пришли по важному делу.

Стук в дверь застал чародея за его любимым занятием. Лёжа на покрытой шкурами лавке, он разбирал аравийскую вязь трактата великого Авиценны, который в прошлом году доставил ему ханьский купец Чунай. Бросать чтение не хотелось. Но делать нечего – вряд ли кто-то решился бы беспокоить известного чародея по пустякам.

– Видимо, нам предстоит работа, – сказал Сокол псу, отложив свиток и поднимаясь с лавки. Пёс не ответил, лишь обвёл взглядом комнату – всё ли в порядке – и улегся обратно. До чародейской работы ему не было никакого дела.

В одной рубашке, босиком, Сокол прошлёпал в сени и отворил дверь, даже не спросив, кто там.

Возле порога стояли, нерешительно переминаясь с ноги на ногу, два мужика. И без волшебства ясно, что они столь же опасались чародея, сколько и нуждались в его услугах.

В первом, что постарше и ниже ростом, Сокол угадал сельского старосту – рубаха богата вышивкой, не из обыденных, такие даже купцы достают из сундука лишь по праздникам. Второй рядом со старостой выглядел настоящим богатырём. Охотник, – решил Сокол, отметив, что новые, судя по свежести меха, сапоги, уже изрядно потёрты на боках от длительной ходьбы. Молодой, хотя плохо зажившие рубцы на лице делали его старше. Сокол подумал, что, пожалуй, смог бы помочь молодому человеку, составив подходящую мазь, однако вряд ли гости пришли за этим, а навязывать лечение было не в его привычках.

Лица обоих украшали густые чёрные бороды, какие не часто встретишь у лесного народа. На груди у старосты к тому же виднелся нательный крестик, что развеяло последние сомнения Сокола.

Православные неохотно обращаются за помощью к чародеям, а если и обращаются, то к своим чудотворцам. Так что работа обещала быть необычной.

Сокол посторонился и молча указал рукой, приглашая гостей войти. Те вошли, почистив в сенях не слишком-то и грязную обувь, сняли шапки и, оглядев комнату, немного успокоились. Жильё колдуна выглядело обычным. Черепа да костяки на стенах не висели и на столах не лежали; чёрные коты или вороны туда-сюда не шмыгали, пауки или жабы в котле не варились. Лишь в углу висел пучок травы, но такая, отгоняющая днём мух, а вечерами – комаров, встречалась почти в каждом доме. Пёс же – единственное помимо хозяина существо – смотрел на гостей даже доброжелательно.

– Что вам нужно, уважаемые? – спросил Сокол после обмена приветствиями и малозначащими, по крайней мере, для него, пожеланиями здоровья.

– Колдун у нас умирает, почтенный чародей, – бойко заговорил староста. – Страшное дело. Всё село второй день не спит, опасается, как бы худо не вышло, как бы не обернулся он упырём. Иные уж вещи собрали и подались в Мещёрск или к родичам в соседние сёла. Священник наш, Леонтий, носа из избы не кажет. Некому защитить мир.

Он вздохнул.

– Помоги, не гневайся, а мы в долгу не останемся – отблагодарим. Мы бы и не беспокоили тебя пустяками-то. Но тут такое дело, такое дело…

– Далеко ли село ваше? – осведомился Сокол, одеваясь и раздумывая, не взять ли чего с собой. Так, на всякий случай. Умирающий колдун – дело действительно серьезное, староста вовсе не преувеличивал. В Мещере только два-три человека могли справиться с подобной напастью, не причинив при этом вреда себе и окружающим.

– Сельцо называется. Пути вёрст шесть. На возке-то быстро домчим – дорога хорошая, наезженная, – заулыбался староста, увидев, что чародей согласился.

Сокол оделся и, шепнув псу, чтобы тот сторожил дом (хотя не случалось ещё, чтобы воры лазили по таким домам), вышел вслед за мужиками на улицу.

Там поджидал возок, запряжённый парой низких заросших лошадок неопределенной масти. Пару в этих местах запрягали редко, главным образом на праздники и по торжественным случаям. Две лошади, пусть и не самые породистые, свидетельствовали не столько зажиточности хозяина, сколько об уважении, которое тот оказывал Соколу.