Сергей Фомичёв: Пророчество Предславы. Мещёрский цикл

Тётка не выдала, но и в монастырь не взяла – приставила отроковицу к книгам. Семь долгих лет девушка провела в архиве Софийского Собора. Семь долгих лет пролетевших как один миг. Она жадно читала свитки и книги, грамоты и писания. Она стала разбираться в политике, медицине, богословии, вопросах мироздания, истории и даже воинском деле. Но всё больше и больше захватывала её история собственного деда, князя-волхва. Ах, что за дед у неё был. Лишь герои былин и греческих легенд могли бы сравниться с ним. Вот только стояла за деяниями деда какая-то мрачная тайна, которая не давала покоя юной послушнице. И теперь целью Предславы стало найти ключ, разгадать все хитросплетения дедовых заклятий. И, кто знает, может быть, ей удастся когда-нибудь приблизиться к источнику мрачной силы?

Её постригли в монахини, дали новое имя – Евфросинья, хотя многие и спустя двести лет называют её Предславой. С новым именем она взялась за дело. В двух поприщах к полуночи от Полоцка основала женский монастырь и стала его игуменьей. В девятнадцать лет. Однако, посвятив себя богу, она не ушла от мирских забот, кипучая энергия не позволяла замкнуться в монастырских стенах. Спасскую обитель она превратила в средоточие своего влияния. И девичьи мечты о могуществе обрели новую силу.

Оставалась правда одна препона – суть и глубину её замыслов из недалёких монашек мало кто понимал. Предславе понадобились люди своего круга. И она нашла выход – привела в монастырь сестёр Гордиславу и Звениславу. Отец, понятно, в восторг не пришёл. Он просто взбесился. Непутёвая дочь захватила власть в княжеской семье, не обращая внимания на отцовские дела, которые и так шли из рук вон плохо. Задуманные им династические браки рушились один за другим. Братья за его спиной ухмылялись, не зная, что скоро настанет и их черед. Зато София, мать Предславы, напротив, переменила своё прежнее мнение и чем могла, помогала трём сестрам.

Первым делом Предслава навела порядок в доме. Полоцкие земли в то время раздирала вражда её дядьёв и отца, не способных ладно управлять дедовым наследством. К тому же зарился на них и киевский князь Мстислав. Он-то, в конце концов, и одержал верх. Поверженных князей сослали в Царьград, но одолев мужчин, Мстислав спасовал перед женщинами. К тому времени Предслава уже вполне постигла дедову тайну. Её не смутило, что источник силы тёмен и страшен, далёк от чистой и предельно понятной нынешней её веры. Но девушка нашла способ заставить тьму работать на воплощение собственных замыслов. Предслава верила, что пока её мысли чисты, она устоит перед любым искушением.

Итак, Мстислава отбросили, а в Полоцком княжестве под мудрым правлением женщин, воцарился мир и покой. Когда же все дела княжества пришли в порядок, когда всё наладилось, Предслава вдруг ушла в Иерусалим. Навсегда. Говорили, грехи искупать ушла – за вынужденную связь с тёмной силой.

Но, опасаясь как бы сила та не попала в дурные руки, или, хуже того, не вырвалась на свободу, Предслава перед уходом заключила все свои тайны в построенный для этого Храм Богородицы. А ключом к сокровенному знанию стали рукописи, которые, не решаясь довериться местным иерархам, она по пути завезла в Царьград, где передала патриарху.

За высокими стенами монастыря и возвышалась громадина того самого Богородицкого Храма. Много странностей заключал он в себе. Много тайн хоронил. Начать с того, что в Полоцке уже стоял один храм во имя Богородицы, вполне обыкновенный. Поэтому, чтобы отличать их в разговоре, тот, что за городом, прозвали Новым. Но это простой народ и люди непосвящённые. Духовенство же в своем узком кругу называло его не иначе как Храмом Предславы.

Здесь не проводилось никаких служб (монастырь пользовался отдельной церквушкой). Не имел храм ни прихожан, ни полноценного клира. Только настоятель да несколько монахов следили за порядком, наполняя своды гулом шагов.

Необычный иконостас помещал вместо библейских деятелей мрачные лики, походившие больше на колдунов или волхвов. Росписи на стенах также далеки были от церковных канонов, изображая надгробия, мертвецов, кровавые сцены и прочие малоприятные действа. У редкого посетителя они вызывали жуткое ощущение, и глаза опускались сами собой, ища более безопасного зрелища, пусть им оказывались хоть трещины на полу. Даже у далёкого от православия человека неизбежно возникло бы ощущение, что храм этот посвящён кому угодно, только не Богородице. Впрочем, ни один сторонний человек, включая хоть и самого великого князя, в храм не допускался. Не допускались сюда и проезжие священники.