– Вернуться, что ли, вдуть Алене! Ну и дурак был, поехал за романтикой. Еду за тумаааном!
Ну вот, сидели, разговаривали.
– А вы, Арон Ашотович, на чем ездите?
– У меня старенькие Жигули, – закряхтел Арон Ашотович, – Но такие пробки, что я в центр даже и не пытаюсь!
У Арона Ашотовича был БМВХ6 на самом деле, но эту машину никто не видел. Это было неприятно, ведь самое главное в демонстрационном потреблении – слово «демонстрационное», но чиновник убеждал себя, что и в тайном обладании есть кайф.
– Это как если бы ты натягивал малолетку, – иногда сам себе говорил заслуженный силовик, – Таким не похвастаешься, но в этом есть своя прелесть!
– А я на метро! – бодро сообщил Паша.
– Правильно, правильно. Госслужащий – витрина, и нечего на нее выставлять неподобающие вещи.
Помолчали.
– А ведь есть у нас и странные люди, – сказал вдруг Арон Ашотович.
– Ну как странные?
– Ну так. Странные немного. Хорошие машины. Я помню, давно дело было, я еще работал на советском телевидении.
– Вы там работали?
– Да. И вот приезжает глава советского телевидения на служебной «Волге», а уже кооперативы, хозрасчет, новая экономика. И тут же подкатывает сотрудник на Ауди Бочка. Ну понятно, что машина так себе, но тогда любая иномарка в глаза била. Так этот Кравчук – так шефа телевизионного звали – разъярился, и потребовал проверить все доходы этого сотрудника. Источник доходов.
– И?
– Ну а там такое «и»… Джинса, одним словом. Это когда ты рекламу протаскиваешь мимо кассы. Конечно, если образ жизни не соответствует зарплате… Уволили.
– И правильно! – сказал Паша, – Так что у нас, получается, Мстиславский еще не так уж и суров?
– Да он душка! – зашамкал Арон Ашотович, – Вы других не видели. Сенина из Рось-Нефти. Он как гаркнет, так людей в реанимацию увозят.
Вспомнили несколько анекдотов про злых начальников.
– Вот и распустились наши! – резюмировал Арон Ашотович.
– И не говорите, – поддержал Павел, – Мол, в метро ездить – сброд нюхать.
– Это кто ж так говорит?
– Да Дима юродствует, – Паша подумал, повертел пальцами стакан с кофе на столе, – Нюхать, да, так и сказал.
Снег долго не мог выпасть в тот год, как раз, как Паше идти домой, он вроде бы начал слегка, но то не снежинки были, а какие-то слезы. Паша тем не менее решил прогуляться немного пешком, одну станцию пройти. Москва красива бывает в такие минуты, в это время года – слепая, загадочная, изысканная в простоте разношерстной архитектуры. У столба Павел приметил собаку. Он собак не любил, но недавно стал испытывать к ним какое-то сочувствие. Так-то ему больше кошки нравились, кошки безопасны, но не слабаки – человеку ведь вреда не сделают, а собаку загнать могут. Павел, проходя мимо собаки, кивнул ей головой, что было, наверное, глупо, собака зарычала, а дальше не поймешь даже как, время сжалось, и секунда прошла, как в замедленном кино: вот она встала, вот она бросилась, медленно-медленно, и – порванная штанина, боли нет, темная кровь в свете фонарей на грязном тающем снегу. Укусив, собака спокойно отошла к своему столбу.
– Да что ж это… – Павел беспомощно оглянулся – Да что ж ты делаешь! Кто поможет? Да как это так?
В голове – стыдно ехать в метро, уколы, полиция – убить, наказать, ярость. Но полиции не было. Из прохожих бабка одна, остановилась на другой стороне неширокой улицы:
– Ну распустили! Да где ее хозяин?
– Нет у нее хозяина, и что делать? – Паша обрадовался, что появился свидетель.
Хотя какая помощь от бабки. Разругав собаку, бабка поковыляла дальше. Собака встала и потрусила прочь. Паша постоял, пока она не скрылась, поймал машину.
– Что это с тобой? – спросил водитель. – Ты мне тут все закапаешь!
– Давайте перевяжем чем-нибудь, бинт есть?
– А… садись! Только назад. И вон газету подстели, видишь, пачка газет.
Паша поехал домой, ворвался в комнату, как быть? Что делать?
– И где это тебя угораздило? – Люда осмотрела рану, – Где шлялся-то?
– Да вот сдуру решил прогуляться.
– Сдуру и решил. Поезжай теперь в травмопункт. А так как у тебя даже машины нет, пройдись лучше пешком. Да только подальше от собак. Они любят свежую кровь.
В травмопункте на линолеумном полу стояли продавленные откидные стулья, на стульях сидела травмированная молодежь, кто-то пьяный, кто-то перевязанный, парень с девушкой, парень бритый, смотрит волком, девушка его периодически била ладонью по лысому черепу:
– Ты придурок, да?
Тот склабился. От старика воняло. Была почти полночь. Паша зашел неуверенно в кабинет, в углу продолжала одеваться толстая тетка, медбрат грубо толкнул Пашу ладонью в живот:
Читать дальше