Мария Солодилова - Незастёгнутое время

Взрослые ещё не ложились, хоть и выключили свет – смотрели телевизор, говорили, но тут вдруг стали укладываться.

– Нагулялась, невестушка?

Рита опять смутилась.

– Была у него девочка – такая же беленькая, худенькая – на каникулы два года приезжала, – аж плакал, провожая… Потом ещё с одной познакомился, переписывался, – говорила баба Аня, не заботясь – слышит он или нет, – а она уже и забыла, не пишет…

Женька этого уже не слышал.

Жалко его… «Надо будет написать обо всём, чтобы стало ясно», – подумала Рита, засыпая.

С утра уже припекало. Машина напоминала баню, за три часа всех утушило до варёной красноты – в собственном поту…

– Приехали, помогай выгружаться…

Это была родная деревня Таси с двойняшками, здесь же в одиночестве жила дедова двоюродная сестра…

Перетаскав вещи, Рита села на скамейку возле дома – голова кружилась, сердце натужно стучало, выгоняя пот. В тенёчке под липой было хорошо.

– А это моя липа, – подсела Тася с кульком семечек. – В честь меня сажали.

– Ты же зимой родилась…

– Ну, весной посадили… А вот это – детей (так называли двойняшек), и растут дружно.

Рита, пытаясь расположиться поудобнее, вдруг сбила щиколотку о пень.

– А это в честь Петьки сажали, моего двоюродного брата, потом стало криво расти, чуть крышу не поломало – спилили… Петька сейчас в Бутырке. А изнасиловал кого-то по пьяной лавочке… Выпустить через год должны… Я к нему приезжала – а он уже никакой: взгляд пустой, ничего не надо…

Липа была сильная и крепкая. Рита когда-то пыталась посадить своё дерево, но ни одно почему-то не приживалось. Земля тут – «оглоблю посади – телега вырастет», как говорят местные.

Почти весь день Рита слушала музыку в какой-то сараюшке у двух Тасиных знакомцев, пока те отправились гулять. Тут была музыка давнего детства и юности – «Modern Talking», «Boney M» – то, от чего когда-то сходили с ума… После позднего обеда Рита вдруг заснула, потом попробовала читать «Обрыв», а в темноте Тася вытащила её гулять.

– Что это? Кто поёт?

– Лягушки… В мае всегда так – брачный сезон… Вон по дороге прыгают…

– Никогда не слышала майских лягушек… А соловьи?

– Соловьи – в старом саду. Хочешь, сходим?

– Устала. И холодает…

– Говорила – кофту надень…

Беспросветная тьма – жирная, как сама земля, которую, как говорят, немцы в войну мечтали себе вывезти…

Сквозь сон Рита слышала какой-то шум, бормотанье, наутро выяснилось – баба Рая молитвами мать отчитывала, порчу снимала.

На завтрак были блины – толстенные, в палец, которые тут резали на части и посыпали сахаром – всё другое, невиданное… Дома никогда не пекли таких…

– Посылали церковь сносить – никто не пошёл. Приехал один – а его потом молнией убило…

– А у нас, – вмешалась Тася, – церковь стояла заброшенная, мы туда маленькие – как в туалет… С тех пор я в любую церковь могу зайти, а в эту – будто не пускает что-то… Одну девчонку нашу отпевали – так взрослые зашли, а мы все в дверях столпились…

– Вот я и говорю – сходить надо и причаститься, а ещё – венчаться в этой церкви… Владимир, князь, всё не хотел креститься…

– Владимир Креститель? Красное Солнышко?

– Нет, нет, киевский князь. У него бабка была, в крещении Елена, которая ездила…

– …в Константинополь, к византийскому императору…

– Да, и он сам её крестил…

– Хотел на ней жениться, а как стал крёстным – нельзя…

– Я по книгам церковным читаю, всё оттуда узнаю…

– А мы – по летописи: «Аще хощещь мя крестити, то крести мя сам…»

И всё-таки перед бабой Раей было Рите неловко за свою учёность, она поспешила перевести разговор на вышитые наволочки, полотенца…

– А это… кто вышивал?

– Да я когда-то…

Пора было прощаться: собирались на кладбище – на могилу дедовой сестры, разыскиваемой по всесоюзному розыску больше двадцати лет, и умершей всего два года назад…

Кладбище было недалеко, но народу в машину набилось столько, что баба Рая отказалась… А всё из-за того, что дядя Ваня с тётей Тоней назвали ещё каких-то своих знакомых…

С одной стороны – недокорчёванный лес, с другой – юная поросль молодых дубков…

Арина Петровна удивилась, увидев не поле с плитами и памятниками, но распахнутую дверцу оградки…

– У нас не так… Всегда закрывают, если оградка есть, а тут – чтобы всякий мог зайти, посидеть…

Для Риты в этом не было ничего необычного – если все друг друга знают, то почему бы и нет?

Цицеронъ Мартинъ Герасимовичъ, Цицеронъ Раиса…