Фрида покраснела и посмотрела испуганно на мужа, Сальман наоборот, побледнел, на лбу выступил пот. Он попытался остановить Колю, протянул руку, но тот отмахнулся.
– Представь, немец, это мы, счастливые дети, на заводе гранаты делали. Я, самолично!., взрывчатку в корпуса заправлял. Во. от оно какое было, это наше счастливое детство, ты понял!., немец, понял? Теперь нас, Ванына, меня и тебя, любая сволочь, особенно коммунист или комсомолец сраный, имеют полное право шкворить, куда не попадя! – он ударил по столу кулаком достал большой нож. – Токо я скажу… Хрен! Я сам кого хочешь чикну.
Сальман вскочил и заметался по избе, потом встал напротив Коли.
– Ты понимаешь, братка, что… ду бист дум корф! Башка твоя белка… бес… бестолку! Ваню тебе не жалко, ду бист… ты майн! Мою семью пожалей!
Он стукнул по столу и пошёл к выходу, в этот момент Коля развернулся и неожиданно метнул нож, который воткнулся в косяк. Сальман отшатнулся и медленно повернулся. Его лицо исказила гримаса страдания и жалости, он сел у двери на лавку, а Коля подошел и выдернул нож.
– Что, немец, стучать на меня направился? Ты сдать меня хочешь?
Все сидели в шоковом состоянии. Дети сжались так, что казалось, над крышкой стола были одни глаза. У Фриды лицо из красного изменилось до совершенно белого.
– Доннервэттэр… твою мать! Братка, майн гот! Какая ты скотина, Колына! – Ваня подбежал и стал бить брата кулаками в грудь, путая немецкие слова с русским. – Дурак ты, Колына!.. Валя или Ваня так бы не сказали. Ду нарр, какой же ты дурак!
Коля опешил, удивленно смотрел на Ваню. Он не знал его таким.
– Заладил, дурак… дурак. Сбежали наши Ваня и Валя, и заметь, от того самого, от чего и ты бежал сюда. Гоняли, гоняли нас, как собак, даже избу нашу активистам каким-то отдали. Вот и уехали Ваньша с Валыией куда-то в Сибирь. Говорят у них, в тайге, уважают врагов народа. А вы что, немцы, забздели? Ладно, я шутю.
Старшие Кирши переглядывались и потихоньку приходили в себя, младшие приподнялись над столом, шептались. Коля хмыкнул, впервые посмотрел на стол и глотнул слюну. Фрида не выдержала.
– Садись, ешь, Коля, ты для нас дорогой гость.
Гость резко отодвинул брата, рванул к столу и набросился на штрудли, он толкал их в рот целиком и давился, кашлял, все смотрели на него с испугом. С трудом проглотив последний штрудль, Коля окинул всех мутным взглядом и запел:
– И хозяин говно,
и хозяйка говно,
если б не были говно,
мне бы налили давно!
– Мы такого не держим в своем доме, – робко заметила Фрида.
– Так я не гордый и в сарае могу. Мне по хер, где, было бы что! – Коля рыгнул и высморкался.
– Мы не пьем совсем, – поморщился Сальман.
– Эх, немчура вы недобитая. Ну какие вы враги народа!.. – он достал из-за пазухи бутылку, в которой до половины плескалась мутная жидкость, отхлебнул и протянул Сальману. – Пей, брат-немец, и шибко не держи зла на меня. Нас как учили – немец, значит, он враг! А вы тут все… Какие-то не настоящие вы. Пей!
– Нельзя, брат. Не могу я.
– А я могу! – Коля отхлебнул. – Ты, Ваньша, уже в четвертом, или как? У нас все хорошо учились.
– В седьмой перешел.
– Да, ладно, брехать. В седьмом мы уже как один женихались и девок щупали.
– Не брешет, – заступилась Лиза, – Наш Ваня у нас отличник и на скрипке играет.
– Да, ладно, брехать. Ха, скрипка! У нас в доме и балалайки не было.
Лиза принесла скрипку. – Вань, сыграй.
Ваня взял скрипку, настроился, встал и заиграл.
Кирши слушали, покачивали головами в такт музыки, Коля переводил взгляд с одного на другого, хмыкал и ухмылялся.
– Что за хрень, братка, визг поросячий?
– Это, Бах Иоганн. Соната.
– О..о, бах, ба-бах! Мало мы фрицев на фронте били, так они тут нам, бахают. Соната-свината, ха!
– Пойдем-ка, поговорим, брат, – Сальман взял Колю за руку и буквально потащил в сени.
– А у тебя деньги есть, немчура?
– Дети у меня есть, Коля.
Из кастрюли с полки Сальман достал круглую буханку ржаного хлеба и сунул за пазуху Коле.
– Иди, Коля. И больше никогда не приходи.
– Интересно. Я ему родного брата, Ваньшу, а он мне рот одной буханкой затыкает. Ты мне деньгами давай! Ну смотри, какие вы… немцы!
Сальман был мужиком не очень крупным, но плотным и жилистым. Он резко вывернул Коле руку, Поддал коленом, развернул и вывел за огород.
– Ты думаешь, я твоего ножа испугался? Нет, братка Коля, если ты меня за фашиста принял – уходи. Я не хочу, чтобы Ване было стыдно за тебя. Ему уже стыдно. Ваня с мамой к нам пришел, с мамой и уйдет.
Читать дальше