Евгений Рудаков-Рудак: Радиация сердца

Сальман понял, что мальчик его боится.

– Не бойся, сынок. Пойдем домой.

– А волки? – Ваня испуганно оглянулся.

– Нету больше волков. Видишь, нету! Они тебя сильно испугались, потому что… Ты как это – гросе хельд. Ты, Ваня, большой храбрец!

– Это их дедко мой прогнал, я знаю, я слышал его и даже видел… кажется.

Сальман, не понимая, охотно кивнул головой, огляделся.

– Вас ист… Где дедко? – он уже сам осознал, что боится не меньше, и не мог понять кого – снежной ли вздыбленной воронки, или волков со страшными клыками, или змеиного хвоста поземки, что без ветра насыпала огромный сугроб, замела следы и разметала стаю. Теперь ещё какой-то дедко…

– Мой дедко, Иван Филиппович, как я. – Ваня увидел, что из руки Сальмана течет кровь, – Это волк укусил?

– С чего ты взял? – Видишь, нет здесь волков. А руку я… вот, на лопату я напоролся, нечаянно. А теперь, сынок, вставай и пойдем домой. Нас там ждёт мама Фрида, Лизхен и Федя. Они любят тебя. И мне руку надо перевязать, на лопату напоролся. Ихнарр!

– Ну, лопатой нечаянно порезаться не только дураки могут. Дядя Саша, а дедко тебе совсем ничего не сказал?

– Дедко? Нет, не успел, – перекрестился дядя, огляделся и добавил задумчиво, – Иван Филиппович, говоришь?

Они встали и пошли быстро, почти побежали, то и дело оглядываясь. Было тихо, и так же волшебно светила луна. Сальману казалось, что он никогда еще не видел, чтобы так волшебно светила луна. Ваня шел с каждым шагом уверенней и бодрее, и даже один раз улыбнулся, когда подумал – это правильно, что зовут его Иваном Филипповичем Ромашкиным, даже злые волки боятся.

Дома все были рады возвращению Вани, и он много раз пересказывал, как заснул в снегу и видел во сне волков, они, как один, выли и показывали большие зубы. Потом пришел дядя Саша и нашел его, только он руку чуть-чуть нечаянно поранил лопатой. Фрида недоверчиво покачивала головой и вытирала слёзы фартуком. Лизхен лыбилась во весь рот и отдала Ване свой кусочек сахара, а Фридрих морщился и то и дело повторял: «А я бы… Я бы сразу большую палку взял и убил всех волков»!

Сальман отхлебывал пустой чай в отрешенном состоянии, отвечал невпопад на вопросы и никак не мог сосредоточиться, смотрел в тёмное окно и изредка ёжился. Он всё ещё был там, в глубоком снегу, мимо пролетали клыкастые окровавленные пасти и исчезали в плотной снежной мгле. Он понимал, что если всё это рассказать… ну да, дети поверят, а он сам? Сложение, вычитание, умножение… Доннер веттер!

…В конце мая Лиза хорошо, а Ваня на отлично, окончили седьмой класс. Федя стал учиться получше и успешно перешел в шестой, и по этому поводу Фрида приготовила штрудли.

Семья сидела за столом, когда во дворе залаяла собака и в сенях начали стучать. В избу вошел мужик неопрятного вида, прошел на середину и стал в упор разглядывать всех. Потом ткнул пальцем в Ваню.

– Точно, он, Ванына! – и заорал. – Братка..а..а! Меня хрен обмане. ешь… Тута ты. ы, братка. а!

Ваня медленно встал, ноги и руки дрожали, а глаза наполнялись слезами. Он вспомнил этот родной до спазма в горле голос.

– Братка. а, Колына. а, родненький!

Опрокинув табуретку, Ваня вскочил, бросился к брату и повис на нём, обнимая руками и ногами. Коля не выдержал такого напора и сел на пол.

– Ванына, братка, не брехали люди, – хлюпнул он и шумно высморкался. – В прошлом годе ещё дошла до меня весточка, я не поверил. Калякали, что Нюрка тебя забрала. Ну мамка твоя, шалава, забыл? Только я не верил, что она такая способная. О..о!., ты вырос, как! Был такой, а стал… во. он какой!

– Братка, а ты…Ты сам не такой какой-то. И ты, и не ты. Дай разгляжу тебя. Ну точно не ты, или… ты?

Ваня смотрел на заросшее густой щетиной лицо и не узнавал. Если бы не голос, так и прошел бы мимо. Нижняя губа у Коли кровила, под глазом был большой синяк. От него шел очень нехороший дух и одет был в какую-то рвань.

– Коля, где наша мама? Я ждал, ждал, а она не пришла. Где она, ты ее видел?

– А хрен знает, братка, может и в живых нету мамки нашей. Знаю, осудили её как врага народа, за убийство какой-то падлы из НКВД – это раз! Как жену врага народа! – Коля стал загибать грязные пальцы, – Это – двас. с! Как мать детей, это мы, которые скоро станут врагами народа, это – трис. с! Так что, три раза мамку могли уже расстрелять, суки.

– Неправда!., неправда! Я точно знаю, живая она!., живая! Дурак!

– Пусть я дурак! А только пять лет её никто не видел.

Мы, Новосёловы, хуже блядей распоследних стали. Мы, братка мой, Ванына, как один, записаны теперь во враги советского народа навечно! И должны мы сказать спасибо за это родному товарищу Сталину! В ФЗО у нас плакат на стене висел и было написано красными буквами: «Спасибо товарищу Сталину, за наше счастливое детство»! Во, как! И никак нельзя иначе, Ванына. В рот бы ему дышло, чтоб через жопу вышло! А. а, он же в марте помер, всё равно дышло не помешает. Для нас, немцы, ничего не поменяется.