Елена Сигал: Капли дождя на солнечном снегу. Повесть

– Ты послушай меня! К детям иди! Всю боль с твоего сердца снимут, и сынок твой найдётся!

Отмахнулась. Сынок-то в могиле! А на следующий день, когда хмель прошел, увидела на водосточной трубе объявление: «Требуются воспитатели в детский дом».

Пришла к детям, и поняла: они тоже ОДНИ. ОДИНОКИЕ! Они тоже потеряли свою семью. Она стала их мамой, она жила их заботами, тревогами. Пока не появился этот хромой мальчик. Нет, он не был похож на сына! Он был другой. Хромой, несуразный, но – родной! Как она прикипела к нему – и не заметила. Но шла к нему, как за спасением, и однажды поняла: ИЗЛЕЧИЛАСЬ! Излечилась от горькой муки. От невозможной несправедливости жизни. Она нашла свой смысл, начавшийся с новой точки отсчёта! Это был удивительный, талантливый мальчик, с чуткой душой, и совершенно другим взглядом на жизнь, как будто смотревший на всё через повёрнутую призму, не так, как все, но видел всё ясным умом и в редком – чистом – ракурсе. Она говорила с ним часами, и узнавала жизнь по-новому. Они дополняли мысли друг друга, беседовали на равных, будто не было меж ними огромной разницы лет.

С того дня, как Матвей впервые пришёл в дом Анны Ивановны, они часто засиживались допоздна, и оба даже не заметили, как этот дом стал общим для них. Матвей стал сам покупать продукты, и больше не позволял Анне Ивановне самой ходить в магазин. Анна Ивановна вначале сопротивлялась – привыкла всё же одна, но Матвей как-то деликатно настоял на своём, и Анне Ивановне пришлось признать, что мужчина в доме – это, как минимум, удобно. Но это, если рассуждать с рациональной точки зрения. А вот с чисто человеческой – они стали одной семьёй: бабушка и внук.

Анна Ивановна, не ставя в известность Матвея, завещала ему всё имущество, и только после смерти своей названной бабушки Матвей узнал, что является наследником не только огромной квартиры, но и коллекции раритетных вещей, коими владела Анна Ивановна.

Даша допила свой кофе и, взглянув на часы, всплеснула руками:

– Матвей, мы ведь проспали! А мне на работу пора!

Матвей счастливо рассмеялся в ответ:

– Даша, Вы представляете, я ни разу не просыпал, а сегодня проспал… тоже, – зачем-то добавил он с растерянной улыбкой.

– Я сейчас приведу себя в порядок, и пойду, – Даша вдруг как-то собралась и стала отчуждённой, – мне потребуется минут пятнадцать.

Матвей молча кивнул.

«Ну и пусть. Размечтался! Просто женщина проявила слабость. Сейчас она соберётся, и станет такой же недосягаемой как раньше»

Матвей подумал минуту, а затем решительно пересёк комнату и открыл дверь в свою Тайну.

Он не знал, сколько времени прошло, пока он широкой кистью размахивал по холсту, то, ударяя, то тонким волосом прикасаясь. Отойдя на минуту от мольберта, чтобы увидеть результат на расстоянии, он вдруг почувствовал, что не один в комнате, и резко обернулся. Он забылся! Он привык писать свои холсты в одиночестве, увлёкся, и совсем забыл, что в его квартире кто-то есть. Сила привычки!

Даша смотрела не на него. Она восхищёнными глазами взирала на холст, и не заметила, что Матвей недоволен её внезапным вторжением. Он давно уже поклялся, что ни одна живая душа не проникнет в его Тайну! Но, увидев восхищённый взгляд Даши, смягчился, а потом смутился. Тут Даша и заметила, что он смотрит на неё.

– Матвей, простите меня за моё вторжение! Но… я не знаю даже, что сказать! Я это увидела, и… не смогла не смотреть! Это просто как… душа… обнаженная душа! Да, «обнаженная душа» – так точнее будет! Капли дождя на снегу – это даже не искусство. Это – философия! Соединение несоединимого. Неназываемое чувство.

Картина была почти закончена, и была, в самом деле, необычной. Матвей увидел этот образ внезапно, будто всплыл перед глазами и так запечатлелся в памяти, что не перенести это на холст – было невозможно. На холсте была снежная равнина, освещённая солнцем – снежный наст, на котором сверкали в солнечных бликах капли дождя. В природе этого не бывает, но Матвею так захотелось передать это видение, и картина ему удалась – слишком велико было его желание воплотить замысел.

Матвей совсем растерялся. Может, это просто такая форма благодарности ночной гостьи? Но что-то заставляло его верить в эти неровно скроенные фразы.

Будто уловив смятение Матвея, Даша сказала:

– Вы думаете, наверное, что я из вежливости так говорю? Я искусствовед, и очень хороший искусствовед. И я знаю толк в изобразительном искусстве. Ваши работы – драгоценные камни!