Олег Лукошин: Сгустки. Роман

– Андрюш, ты почему такой грустный? А? Чего молчишь?

– Разве грустный?

– Разве нет? Потухший, глаза печальные.

– Это маскировка. На самом деле я весел.

– Ты какой-то не такой в последнее время. Хмуришься, сердишься. Что с тобой происходит?

– Сам не знаю. Удивляешься порой даже: вроде всё по-прежнему, всё по-старому, день за днём, а вот ритм, ход этой жизни уже не чувствуется. Пустота какая-то, вязкость. Несёт куда-то, несёт и даже страшно делается.

– Ты просто устал. Тебе надо отдохнуть.

– При чём здесь это? Тут что-то всё иначе, глубиннее.

– Не знаю, не знаю… Мне тяжело тебя понять. Мне самой часто бывает невыносимо трудно. И даже тебе не о всём хочется рассказывать. Но жить как-то надо. Не ложиться же да умирать.

– А почему бы нет? Лечь и тихо умереть…

– Ну, сейчас ты неискренен. Ты никогда не сможешь просто так уйти.

– Почему это?

– Почему? Прости меня, конечно, но ты слишком слаб для этого.

– А может быть слишком силён?

– Да нет, не думаю. Как бы ты не относился к своей жизни, вряд ли ты сможешь от неё отказаться. Она не выдающаяся, скромная, но зато по-хорошему размеренная, спокойная. И менять её на что-то бурное, лихорадочное, тем более на смерть ты никогда не решишься. Ты её пленник.

– Да, ты права. Всё действительно так. Лишь гниение, постоянное гниение, больше ничего. Жизнь страшна, смерть ужасна – это невыносимо.

– Но у тебя есть я. Я люблю тебя. Я всегда с тобой, я поддержу тебя.

– Поддержишь… Ах, если бы это действительно было так.

Дверь с протяжным тихим скрипом отворилась и крохотное детское личико робко просунулось в проём. Несколько секунд девочка озабоченно рассматривала убогий интерьер комнаты, а потом, переборов страх, распахнула дверь пошире и, сделав несколько шагов, остановилась возле кровати. Андрей подмигнул ей.

– Как дела? – спросил он.

Девочка молчала, лишь засунув два пальчика в рот, осторожно рассматривала Андрея.

– Ну, ты что такая невесёлая? – приподнялся он.

В дверном проёме появилась Елена. Соседка. У неё с дочерью самая большая комната. Относительно большая – по сравнению с его и стариковской.

– Вот ты где, – с упрёком покачала она головой. – Ну-ка, иди сюда, не мешай дяде.

– А она мне не мешает, – заступился за девочку Андрей.

– Она всем мешает, – продолжала журить дочку Елена.

Она присела на корточки, вытащила у дочки изо рта пальцы и вытерла ей лицо подолом халата. Показались её ноги, стройные, загорелые. У Андрея слабо, но явно засосало под ложечкой.

– Посидите со мной немного, – попросил он вдруг у Елены.

Она немного удивлённо, но больше озорно стрельнула глазами и снова отвлеклась на дочку. Девочка была приведена в порядок наконец, Лена легонько подтолкнула её к выходу и произнесла полушёпотом:

– Иди в комнату, поиграй там во что-нибудь. Я сейчас приду.

Девочка покорно зашагала к себе. Елена, едва дочка вышла, закрыла за ней дверь. Это движение вызвало в Андрее новую волну тепла. Девушка изящно, слегка игриво развернулась и элегантно присела на стул. В глазах её, широко открытых, внимательных, заструилось что-то туманное, томное. Андрей немного замешкался.

– А почему мы друг друга на «вы» называем? – начал наконец он.

– Не знаю, – очаровательно улыбнулась она.

– Так может на «ты» перейдём?

– Перейдём, – весело кивнула Лена и локоны русых волос, взмыв на мгновение, пустили короткую, но выразительную волну.

– Хорошая у тебя дочка, – сказал Андрей.

– Ой, намучилась я с ней! – отмахнулась Лена. – Совсем покоя не даёт. Заботы, одни заботы.

– Ну это, надо думать, приятные заботы.

– Да как сказать. Вообще-то да, приятные. Родная дочка всё ж таки.

Наступила пауза. Оба кротко и застенчиво улыбались.

– А ты в отпуске что ли? – подала голос Лена.

– Ага.

– То-то я гляжу – всё дома да дома. Долго отдыхать ещё?

– Двенадцать дней.

– Ну, ещё достаточно.

– Достаточно, только делать нечего. Думаешь, уж на работу, что ли, быстрей. Там занят постоянно чем-то, не так, вроде, скучно. А тут с тоски умираешь просто.

– Ой, со мной тоже такое часто бывает. Иногда грусть такая нападёт… Кто-нибудь уж пришёл бы что ли – так и нейдёт никто. Расстроишься из-за чего-то, всё из рук просто валится. Тяжёлая жизнь, одинокая… – и она пристально взглянула на Андрея, губы её были приоткрыты, щёки пунцовы.

Он не отвёл глаз, и этот момент оказался вдруг необычайно долог. Глаза Елены были обволакивающи, многозначны, и Андрею показалось, что в них заструилось что-то милостивое, разрешающее. Импульс был настолько силён, что он не выдержал. Вытянувшись вперёд, схватил Лену за руки, притянул её к себе. Нечто изумлённое отражалось в её взгляде, но и любопытствующее, она не сопротивлялась. Попка её оторвалась от стула и тот легонько стукнулся двумя ножками об пол. Андрей, став вдруг стремительным и резким, повалил Лену на кровать и подмял её под себя.