Глава не знал, что произойдет, но тревога в его душе отдаляла ту безмятежность жизни до избрания, куда хотел вернуться.
Он обрадовался, когда в бассейн вошел старый друг писатель Нелепин, партнер по нескончаемым спорам. Иногда он приглашал близких людей, расслабиться и развеять его тревогу.
У писателя хищное выражение худого лица, он похож то ли на Вольтера, то ли на Олешу и Паустовского сразу, и язвительно-умная усмешка мудреца. «Ужасное лицо, морщины какие-то чужие, не мои», – удивлялся он всей своей внутренней молодостью.
Они плавали рядом и, фыркая в воде, с трудом спорили. Писатель плыл осторожно, чтобы не мешало речи. Он успевал развернуть целую философию.
– У твоих избирателей коллективное бессознательное живет в застывшем трехмерном классическом представлении, как говорят философы. Мышление древних слепо тыкалось в низкий свод сырой и мрачной пещеры Платона, потом – в низкий дырявый потолок сарая, и дальше будет метаться в прозрачном стерильном здании холодного будущего.
– Что имеешь в виду? – спросил Глава и нырнул.
– Мир словно тяжко остановился на рациональном материальном уровне. Я понимаю наш трехмерный мир как новую эпоху оживших ящеров, ощетинившихся иглами стальных стволов орудий, которые огрызаются от своры таких же хищников.
Он говорил о трехмерном мышлении, как о трудноуловимом, неосознаваемом измерении старой эпохи. Оно становится видным только при смене эпох. Чем это выражается? Устаревшей классической физикой? Бездушным стилем «техно» в архитектуре? Привычкой наций захватывать чужие земли, доминировать в мире? Порядком, установленным миром победителей над побежденными? Или четко очерченным отношением «своих» к «чужим», Запада к Востоку? Оно такое же неверное, как было в представлениях древних, воображавших, глядя на горизонт, что Земля плоская.
– Недаром ученые и философы ищут за пределами трехмерного мира – там небывалая новизна, открывающая невероятные возможности!
Спор как-то не сочетался с нелепой обстановкой, по шею в прохладной воде. Глава плыл боком, чтобы говорить.
– Для человека не существуют иных измерений, кроме трехмерного. Человечество выработало свой коридор в эволюции – и в нем всего три измерения физического пространства и протяженности. В других пространствах нас уже нет – там не люди, а другие существа, может быть, с четырьмя ногами и раздутой головой.
– Нет, это мы странные существа в этом коридоре, с застывшим механическим мышлением. С привычным линейным пространством, уходящим в пустоту, движением – в поисках спасения и выживания, временем, застывшим в бессмысленном круговороте. Вспоминаем о планете по привычке, ежедневно беспокоясь о погоде. А общественные взаимоотношения видим похожими на работу деталей паровой машины. Любой объект – устройства, технологии, в том числе живой организм, могут быть разобраны на части, объяснены и тем покорены и объединены. В этой эпохе, в элите, в обычных людях, – между нами пустота, отчуждение. От метафизической печали одиночества спасаемся в общине. В этом трехмерном мире нет тепла. Мы устали от него.
Глава энергично поплыл от него.
– Не так мрачно! Мы давно живем в информационном мире технологий «Три-Д»… переживаем как наяву картинки, где все движется, шумит, взрывается… в смодулированных нелинейных эффектах… а с погодой сверяемся не механически, потому что ежедневно тревожимся за состояние планеты… может, и неосознанно.
Он схватился рукой за кромку бассейна.
– А разве это видимость, когда уже на принтерах «3-Д» выращивают части тела, черепа, кости и органы для замены. А лечение лейкоза?
– Да, есть креативщики, с помощью своих технологий лечащие организм человека. Но они не спасают от холода.
– Разве создание новых способов лечения не дает тепла? Вот как ты думаешь о цивилизации! Это в тебе – никакого тепла.
Писатель засомневался.
– Наоборот, добираюсь до глубины понимания. Тот, кто до конца не разворошит причины страданий человека, тот не может его жалеть.
Глава оттолкнулся от кромки бассейна и поплыл навстречу.
– Это время переходное, где открывается мир во всех его противоречиях, становится видным сразу со всех сторон, как на божественной картине. И никто не знает, каким будет новый мир.
– Разве не видишь, как деградирует человеческая личность? – вскричал писатель, болтая ногами в упругой материальности, чтобы держаться. – Хотя рухнули системы тоталитаризма, когда обезумевшее население-зомби топтало своих граждан и прославляло убийц, но массовое зомбирование продолжается. Не замечаем, как приходит новое, верим пропаганде в «Парламентском часе» на телевидении, увлекаемся детективами и сериалами, хавая залежалые истины придумщиков, желающих только одного – врезать по нервам всякими ужасами.
Читать дальше