Евгений Михайлов: Исцеление человечностью. Сборник рассказов

О Татьяне не забывал, поэтому бережно хранил бумажку с адресом и телефоном, вручённую ему Владимиром Петровичем в то памятное утро.

В Москве он оказался года через три. Заехал специально после защиты диплома. Однако на его неоднократные телефонные звонки так никто и не ответил.

– Москвичей трудно дома застать, – успокаивал себя Марат. К вечеру он решился приехать в знакомый дом на набережной.

Увы! Дверь ему тоже не открыли.

Женщина выглянувшая из квартиры напротив, огорошила Марата известием, что Владимир Петрович в прошлом году умер, а «эта свиристёлка продала квартиру и месяц назад умотала с хахалем в Питер».

– Да Вы что! – чуть не подпрыгнул Марат. Теперь до него дошло, КТО была женщина, махавшая ему из окна автомобиля два дня тому назад в Питере, когда их компания выпускников шествовала по Невскому, выйдя из ресторана. А он всё терзался в догадках, кто бы это мог быть…

– Вот невезенье! – погрустнел Марат, – А её ленинградского адреса Вы не знаете?

– Не знаю, – прищурилась женщина, – А ты вообще кто такой?

– Школьный товарищ, – соврал Марат и пошёл к лифту. Выйдя из подъезда, он выбросил бумажку с адресом, разорвав её в клочья.

– А что же дальше? – спросят меня читатели.

А я отвечу: – Полагайтесь на собственную фантазию, дорогие мои! Те, кто предпочитает хэппи-энд, пусть верят, что Марат с Татьяной всё же встретятся, чтоб не расставаться. А пессимисты могут считать, что встреча наших героев не состоится. Никогда.

Что будет на самом деле – покажет время. У них оно ещё не истекло.

Ещё со времён учёбы в Ленинграде у меня остались не лучшие впечатления о тамошнем климате. И в первую очередь, о зиме. Уж куда лучше наш сухой трескучий сибирский мороз, чем пронизывающая ледяная сырость.

Но вот, в январе девяносто второго пришлось мне нежданно-негаданно выехать в Питер, которому как раз недавно вернули его историческое имя.

А всё началось с телефонного звонка Витальки (институтского приятеля) в новогоднюю ночь. Ну, поздравили друг друга, поболтали про «интересную» житуху. Потом приятель вдруг говорит: – Слушай, ты же вроде бы нумизматикой увлекаешься?

– Так точно, – отвечаю, – А что?

– Да в нашем подъезде один старикан умер. От него осталась большая коллекция. Вдова решила её распродать, да боится «чёрных дилеров». Сам знаешь, времена какие. Вот она ко мне и обратилась, не подыщу ли ей честного покупателя. Приезжай. Авось, не ограбишь старушку.

– А что за монеты? – поинтересовался я.

– В основном – императорская Россия.

Коллекционирование – это такая зараза, что подчиняет человека себе не хуже алкоголизма, поэтому после недолгих раздумий я решил ехать, вернее, не ехать, а лететь. Потом вспомнил особенности питерской зимы и срочно побежал в магазин за тёплыми перчатками. Так уж я устроен – ужасно не люблю, когда руки мёрзнут. От этого и всему телу дискомфорт сплошной.

И вот я в квартире Риммы Михайловны, представленный ей своим другом. Воображение рисовало мне вдову величественной старухой с манерами выпускницы Смольного института. Однако в действительности она оказалась суетливой коротышкой средних лет. Вероятней всего, она была значительно моложе своего мужа. Коротышки чаще всего бывают болтушками, вот и она не умолкала ни на минуту, безо всяких предисловий поведав мне, как много средств вкладывал покойный муж в коллекцию, отказывая во всём не только себе, но и жёнушке.

– Представьте себе, мы с ним ни разу не были на Чёрном море. Дальше своей дачи носу не высовывали. Я по десять лет в одних сапогах ходила, а он, – тут вдова всхлипнула, – так и похоронен был в потрёпанном пиджаке, даром что профессор!

– Но теперь, – со злобной решительностью закончила она, – я верну потраченные деньги. И мне, и сыну они очень кстати будут.

Далее женщина деловито поинтересовалась, что меня конкретно интересует, вытащив пухлую тетрадь в клеёнчатом переплёте. Я предложил ей показывать всё подряд, а там видно будет.

– Только учтите, цены я знаю! – зачастила Римма Михайловна, выкладывая передо мной альбомы. Я сразу же понял, что до меня здесь кто-то здорово покопался. Многие ячейки кляссеров зияли пустотой.

Хозяйка горестно вздохнула: – Это всё племянничек постарался. Приводил какого-то приятеля.

Услышав, что они забрали и почём, я только головой покрутил.

– Ничего-то ты в нумизматике не понимаешь, курица глупая! – с досадой подумал я.