Стелла Марченкова: Ржищи. Женщина с оптимизмом на грани безумия

Ей принесли горячий кофе, на пенке было сердечко. Ее всегда радовало и удивляло, как бариста может так филигранно выписывать любые фигурки. «Per favore, signora» – бариста отвлек ее от созерцания, спрашивая, видимо, будет ли она что-то еще, или рассчитается. Кому хочется мокнуть под дождиком, даже таким, явно неудавшимся. Лерка оплатила счет и направилась изучать окрестности. Бариста догнал ее и произнеся: «Per favore, signora», протянул зонт. Она пыталась объяснить ему, что это не ее! Парень, убедившись, что объяснить ей ничего не удастся, взял ее за руку, развернул, и показал на корзину около входа в бар, в которой было штук 10 подобных зонтиков, видимо, для любителей прогулок без крыши над головой. Лерка поблагодарила, ощущая себя жутко бестолковой. Надо было учить языки, но теперь поздно, пенсия скоро.

Дня три она, вставая, завтракала в отеле, гуляла, часов по пять, днем спала, вечером читала. Ни на что больше не хватало сил. На четвертый – ее разбудило, нагло, прямо в глаза махнуло (не все же знают о ее мигрени), яркое солнце. Оно заставило пересмотреть привычную жизнь и она отправилась в соседние с ее деревушкой, города. Сан-Ремо. Что она знала об этом месте? Как все, выросшие в СССР и, рожденные там же, о фестивалях итальянской песни, о Тото Кутуньо, Андриано Челентано, Рики и Повери, Альбано и Рамино, которые на них побеждали. Как поют итальянцы, о! Она тоже любила эту музыку. Когда год назад в Москву на один день приезжал с концертом постаревший Тото Кутуньо, пошла. Худой, после перенесенного онкозаболевания, он пел два часа, сидя на барном стуле, но КААААК пел!!!!!! Кстати, возраст для итальянского мужчины это, как и для нашего Кикабидзе богатство. На набережной тренировалась группа велосипедистов. Лерка думала, сборная профессионалов. Оказалось, дедушки, в нашем понимании. Лет 80—90, на спортивных великах, в специальном обмундировании, ежедневно накручивали педали. Часами. Вот как. В Сан-Ремо увидела афишу, фестиваль! Но в начале следующего месяца. Расстроилась, не попадет. Тут еще снова пошел итальянский дождь, то есть и не дождь вроде, но все равно неприятно. Лерка забежала в ближайшую кафешку, оказавшуюся кондитерской. Два молодых итальянца за стойкой. Один – на пирожных. Другой – на кофе и напитках. На сей раз, ей принесли кофе, с каллиграфически, просто-таки выгравированной на пенке, буковкой «D». Она подняла свою непрокрашенную голову и посмотрела на творца напитка. Тот объяснял, в полной уверенности, что его понимают, что Donna – это прекрасно, прекрасно, что вы есть и т. п. Издевается, подумала Лерка. Да нет, просто выпендривается, демонстрируя свое мастерство. Второй принес пирожные. Маленькие профитрольки с кремом внутри. Вот есть такое помпезное прилагательное – «божественные», к этим пирожным именно оно и прилагалось. Уплетая пирожные, отпивая маленькими глотками кофе, она простила их за донну и за все остальное, в чем еще они могли быть виноваты. Таких пирожных она не ела за все свои…. Ох, как не хотелось думать, что впереди гораздо меньше, чем позади. Как радовалась она за девчонок, снующих из магазина в магазин, на главной торговой улице Сан-Ремо. С каким азартом они выбирают сумки и все остальное. Лерке давно уже было все равно, ну равнодушна она была ко всему этому. Подруга говорила, это от распущенности, иногда утешала, с климаксом пройдет. Ага. Как же. Зачем ей, к примеру, новые туфли или сумка? Зачем ей новая помада? Кто на нее посмотрит? Вернее, кто на ней это будет рассматривать, это как обезьяна в очках от Армани. Расстроившись от осознания реальности, она пошла к набережной. Здесь все было не так, как в деревне. Ландшафтный дизайнер явно преуспел. По дороге, фоткая то, что ей хотелось показать детям и подруге, она не заметила, как дошла до порта, куда вход посторонним был воспрещен, о чем свидетельствовала табличка. Присев на лавочку, немного отдохнув, двинулась в обратном направлении.

Синьора, синьора, синьора… Кто-то назойливо кого-то звал. Оглохла что ли, эта синьора, подумала Лерка. И тут услышала, что кто-то бежит, за ее спиной. Испугавшись, она обернулась, быстро соображая, чем смогла бы защитить себя. Удивительно похожий на президента, маленький мужчина, выравнивая дыхание, протягивал ей фотоаппарат, забытый на той самой лавочке и твердил, уже, наверное, по инерции: «Signora, signora, prego». Как же ей стало стыдно. Она поблагодарила мужика за такую самоотверженность. Это раз. И два – она чего-то не поняла? Это она, Лерка, которой два года до пенсии, у которой голова не прокрашена, и брови не выщипаны, и еще много чего не сделано, это она – Синьора?! Ничего себе. Это надо было пробежать марафон, и не ей, а постороннему мужчине, чтобы она поняла, в этой стране, Синьорами остаются до глубокой старости. На обратном пути Лерка зашла в бутик и купила краску для волос, решив сэкономить на парикмахере, и помаду. В отеле сделала маникюр. Через три дня ей пришлось переехать в другой отель. Билетов, в связи с наплывом туристов в те самые Альпы, о которые скребся всю ночь, поезд, не было, а жить в этом отеле мечты было слишком накладно. Ее новый дом отдыха, как сказала бы она еще лет пятнадцать назад, был расположен в соседней, уже знакомой ей, Бордигере. Когда такси остановилось рядом с входом, навстречу вышел парень, лет 35, с длинными, не то светлыми, не то выгоревшими волосами, в джинсах и футболке, никакого костюма. Спросил: «Синьора Валерия»? Лерка улыбнулась и ответила уже уверенно: «Да». «Buon giorno signora», – сказал парень, хватая ее чемодан.