Ульяна Гринь: Мир на ладони

– Масенька моя, кисонька! – умилённо пробормотала Таня. – Как же ты тут без меня?!

Светка пихнула её в бок, кивнув на кухню. Там явно кто-то был: булькало на плите, шумела вода из крана, а по квартире плыл умопомрачительный запах тушёного мяса. Таня замерла, не зная, что делать, – сперва паниковать или сразу звонить в милицию. Ключа не было ни у кого, кроме неё.

Из кухни послышались быстрые шаги, и в коридор вышел… Сосед-слесарь! Таня поразилась: он натянул её передник, о который как раз вытирал испачканные в муке руки, а на ногах у него красовались дедовские тапки в клеточку. Тютелька в тютельку подошли. Сорок четвёртый размер!

Так как она молчала и Света тоже не нашла, что сказать, сосед начал первым:

– Здрасьте! Вы уж извините, я тут похозяйничал…

– А как вы?.. – начала Таня и захлопнула рот. Слесарь же, ясен пень как!

– Да вот кошечка орала, словно резаная, – сосед кивнул на Доньку. – Я и подумал, может, что случилось. Звонил-звонил, никого. Открыл дверь…

Увидев недоверчивые взгляды, он вскинул руки:

– Да вы не бойтесь, я не вор и не маньяк! Я чисто по-соседски! Кошечку жалко стало! Я вам на работу звонил, Таня, вы не в отпуске, значит, что-то произошло! По больницам вас искал, нашёл, мне сказали, что вас сегодня выписывают. Вот и решил хоть обед приготовить, с гипсом-то, наверное, не очень удобно…

Таня сидела в прострации и только хлопала глазами. Светка подтолкнула её:

– Ну? Это он, что ли? Тот самый?

– Ага, – ответила Таня и спросила, чтобы уж точно укрепить за собой звание самой главной кретинки: – А вас как зовут?

– Николай, – сосед вытянулся в струнку и серьёзно отрапортовал: – Капитан Приходько, уволен в запас по сокращению, в данный момент слесарь на вольных хлебах, ваш сосед и покорный слуга!

Светка тихонько хмыкнула, покосившись на тапки, и сказала, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Ну, я пойду, наверное! Тань, если что, звони, приеду немедленно!

Таня машинально проводила подругу взглядом и снова посмотрела на соседа. Тот смущённо улыбнулся, показав милые ямочки на щеках:

– Вы уж извините! Мясо почти готово, а я тоже пойду…

– Нет, ну что вы! – опомнилась Таня, пытаясь подняться. – Я вам очень, очень благодарна за Доньку! Я так переживала за неё!

Сосед подал ей руку, помогая встать:

– Да не за что, живое существо всё-таки.

– Знаете что, останьтесь пообедать! – с разбегу предложила Таня. – Вы ведь старались, и пахнет так вкусно!

– С удовольствием! – не стал ломаться Николай. – Я тут ваши тапочки позаимствовал, ничего?

– Раз вам подошли, значит, всё отлично!

Таня мельком заглянула в комнату, увидела красные стринги на люстре и усмехнулась. Завтра постирает их от пыли и снова забросит на рожок. Чтобы закрепить результат. Чем чёрт не шутит?!

Сено пахло осенью. Хмельными полевыми цветами, душистой травой, палящим солнцем. Поставив корзинку с яйцами, собранными по сеновалу, на порог, Галка утёрла кончиком платка вспотевший лоб. Голова закружилась, и она ухватилась ладонью за деревянную стойку. Другая рука легла на живот, в безотчётном жесте защиты. Галка улыбнулась себе и ребёночку, и последнему дню лета, напоённому сенным ароматом…

Его руки были тёплыми и тяжёлыми, губы – настойчивыми, а дыхание прерывистым. Тогда Галка ещё подумала, что, наверное, это всегда так в первый раз. Всё кажется прекрасным и правильным. Левон тихонько ругался на колючие травинки, на пыль и шелуху, лезущие повсюду, а Галка только смущённо хихикала, исподтишка бросая ему в волосы пригоршни сена. Непривычный он, Левон, городской, а ничего, привыкнет! Беженцы, они должны привыкать. Дом их в Ереване обрушило землетрясение, так живут там, где приняли и жильё дали. Хотя жильё ещё то – домишко покойного деда Семёна, колхозного пастуха и беспросветного пьяницы, штоб земля ему была пухом! Привыкнут. Вон, мамка ихняя уже всё отдраила, батька стёкла повставлял в новые рамы, а Левон на тракторе научился, посевная в разгаре как раз была. Она закрыла глаза, обнимая любимого за плечи, и забылась от нежных поцелуев посреди потерянного в лугах сеновала…

– Галка-а-а! Ты тута?

Резкий глуховатый голос вырвал её из приятной пелены воспоминаний, и Галка круто обернулась. Мать отряхнула с ватника птичий пух и оглядела дочь. Заметила руку на чуть выпуклом животике и сразу всё поняла. Оперлась на черенок лопаты, ладонью разгладила видавший виды передник: