Ирина Крицкая: Пристрели меня, крошка!

Антон перестал улыбаться и раздраженно гавкнул на меня:

– Ты еще будешь мне указывать, что делать персоналу?! – Ну, точно! Так огрызаются молодые кобели, когда к ним в миску лезут.

– Это итальянцы прислали. – Он объяснил про факс. – Мне в Милан лететь. Собери, кстати, вещички.

– Мне плевать на твой персонал. – Ручка и бланки сами полетели в сторону. – Я тебя ненавижу! Ты мне надоел!

– Ты специально пришла, чтобы спровоцировать меня и выпить моей крови!

Антон еще держался из последних сил, но смотрел на меня с презрением. Холод и раздражение – больше ничего не осталось от моего галантного кота.

– Я тебя ненавижу! – понесло меня. – И жить с тобой не собираюсь!

– Давай, давай! К маме! К ма-ме.

Ага! «К маме» – его обычная страшилка. На десятый год уже не действует.

Минуты две я колола Олю кинжалом, как пирожок из песка. У себя в спальне, в подушках. Пришел сын, принес маленькую, пришлось остановиться. В конце дня, когда сотрудники разъезжались по домам, я, как параноик, снова шпионила из своей башни. Мне нужно было выяснить, уедет Оля в пять или задержится.

Красавица спустилась к воротам. И сразу поехали вниз боковые стекла, мальчики хором предложили подвезти. Она выбрала самую крутую тачку – домой ее повез Натыкач. Мой муж тоже все это видел, он наблюдал за ней из своего окна, спрятался за мои веселые салатовые жалюзи и облизывался, мерзавец.

Ко мне он поднялся в полночь. Точнее, не ко мне, а к телевизору. Растянулся в зале в своем любимом кресле. Высокое кресло, тяжелое, раскидистое, в народе именуется трон. Я жмусь к нему поближе, на край. Он разливает вино, вдыхает аромат и задумчиво изрекает:

– Надо бы тебе активность повысить.

– Ой! У нас же мороженое есть! – Я вспомнила.

Мой муж обожает мороженое. А мне теперь сладкое нельзя. Я худею, готовлюсь к обороне Сталинграда. Отдаю ему две вазочки.

– И чем мы сегодня занимались? – Он приподнял подбородок и насмешливую правую бровь.

Опасный вопрос. Ночью, да еще при полной луне, я очень легко возбуждаюсь.

– Как обычно… – Я отодвинулась, пихаться начала. – Ты что, думаешь, у меня тут солярий?

– А что ты сразу в штыки? Я просто спрашиваю, как ты тут без меня, одна с нашими детьми… – Он уплетал фисташковый пломбир и оглядывался. – Где у нас пульт? Опять потеряли?

Он поставил вазочку и как-то странно посмотрел на меня, как на старый абажур, который жалко выбросить, а куда пристроить – непонятно.

– Надо бы тебе волосы перекрасить, – говорит. – Может, светлее попробовать…

– Светлее? Ты имеешь в виду блондинистый?

– Да… Можно. А еще… тебе не хочется линзы цветные? Классно смотрится.

– Как у Оли? – Я заворочалась, мне стало тесно на его троне.

– При чем тут Оля?

Он скорчил морду, и я опять не удержалась, спросила его:

– Объясни мне, что ты так мучаешься? Понравилась тебе девушка – пойди трахни ее и успокойся.

– Ты говоришь глупости и сама об этом знаешь… Пульта не вижу. – Он завертелся. – Где пульт?

– Почему глупости? Ты ей очень нравишься… Она таких мужиков и не встречала.

– Да? – Тигр шевельнул ушком и покраснел.

– Да. Я заметила, как она смотрела на тебя. – Я вытянула ножки вдоль трона, маловато он мне местечка оставил.

Антон допил вино, откинул голову, замечтался о своем, а потом и говорит:

– Крошка, пощелкай там по каналам… пожалуйста… – Я подошла к телику, пощелкала. – Вот, вот, футбольчик оставь…

Да пожалуйста! Под футбольчик я сразу отрубаюсь. Я бросила на пол свой несвоевременный пеньюар и напялила любимую мужскую майку 56-го размера с надписью «Ищу спонсора». Плевала я на ваш дресс-код!

Из своей тошнотворной розовой спальни я слушала, как эротично мой тигр орал на футболистов. Ну, заори, заори так на меня, противный! Я пыталась вспомнить, когда, в какой момент он первый раз поленился оторвать свою жопу и начал использовать меня как пульт от телевизора? Когда это случилось? Где я прохлопала? Не знаю… Не помню… Заказываю себе сладкий сон.

Пусть мне приснится море… Я валяюсь на песке… Пальцы гладят блестящую черную шерсть… Тяжелая лапа опускается мне на живот… И он облизывает мое лицо теплым языком…

По вечерам Антон появляется на лестнице, возле моего домика, висит на перилах и ждет, когда я выйду. За спиной у него море, над головой у него облака, под ногами скрипучие деревянные ступеньки. Удивленные мартышки оглядываются: «Как это он тут очутился, такой пушистый?» Ко мне пришел! Только увидит меня – и его детская улыбка сразу превращается в хитрый охотничий прищур.