Юрий Моренис - Белый конь. Высокобезнравственная повесть

По тому океану греб навстречу Геннадий Михайлович.

Он сидел рядом, обхватив руль, и искоса поглядывал на меня. Господи, абсолютно одетый! В пиджаке, штанах, в перстне на безымянном пальце. А я распласталась, как морская звезда, и ни в чем! Ни в чем, и не шевелилась – нагота сковывала меня, словно кандалы.

И вдруг этот лысый черт заскулил:

– О что я наделал, соблазнил невинную девушку и теперь она на меня напишет заявление в милицию…

В мгновение я скукожилась на заднем сиденье. Как там очутилась – без понятия! Забилась в уголок, как русалка, вся в пупырышках и зеленая. Или синяя? Не уверена, меня в тот момент дальтонизм прохватил.

– Одежку ее измахратил. Как она теперь домой пойдет? Голая, без колготок, а кругом люди.

Я же не врубилась, что надо мной прикалываются. Оно хоть и случилось, но с первого раза еще ни одна сходу умной не становилась. Тут скорее глупеешь…

Трусы, как ни странно нашлись, и, путаясь в тонких веревочках, я их с грехом пополам напялила.

– Ну что, Машенька, в милицию? Там и заявление напишешь.

А мне не до милиции, ни до чего – побыстрее тряпки свои найти.

Но дальше, вообще, фигня началась.

– А может, без органов обойдемся?

Вдруг Геннадий Михайлович достает бумажник, выуживает оттуда тысячу и сует мне в кармашек сумочки. У меня на сумочке, на задней стороне карман с молнией. Так вот, он расстегивает эту молнию и кладет зеленую бумажку, да не одну.

– А это за покореженные трусики и за поцарапанные бедра, я сегодня неважно побрился.

Короче, издевался надо мной, как хотел. Пока назад ехали, только глазами хлопала и мычала нечто невразумительное. А остановились, смотрю, вовсе это не милиция, а наш дорогущий «Пассаж».

– Идемте, Мария Владимировна, колготки вам выбирать и еще что-нибудь по мелочи…

На другой день – все, как обычно: звонки, бумажки, посетители, для кого чашки с конфетами, кому рюмки с бутербродами. Однако работа секретарши не такая уж простая. Потому что с одной стороны начальство, а с другой – персонал. А это значит, слухи, инсинуации, интриги. Хоть недели не проработала, но уже первые узелки начала вязать. Если откровенно, в тот день как-то случилось не до служебных хитросплетений, некоторые предметы даже из рук падали – этот лысый гад не позвонил и не появился. И потом… А выходные тянулись, как жвачка.

В понедельник, перед перерывом, зашла к шефу и среди прочих вопросов, как бы в проброс, поинтересовалась, мол, что за птица Геннадий Михайлович.

У Николая Петровича аж глаза засветились:

– Отличный мужик, Маша, директор завода, наш подрядчик, вполне надежный партнер, – собрался и уехал на обед.

Я осталась одна. Того и надо! Ширк по бумагам, записям, ведь знала, что искать и почти сразу добилась успеха. Через минуту я звонила в приемную лысого.

– Кто спрашивает?

– Секретарь Николая Петровича.

– У него сейчас совещание. Узнаю, возьмет ли трубку?

Моментально!

– Мария Владимировна, вы?! Прекрасно! Передайте Николаю Петровичу, к концу дня подъеду…

Мы расстались через четыре года. Женатый мужчина никогда не будет принцем, а «Волга», пусть и белая – белым конем.

Все из-за проклятого пустыря! С одной стороны замызганный забор комбината, а с другой остатки старой деревни – какие-то полусгнившие срубы. Тропинка ближе к бывшему жилью. А так, в ширину метров двести, да от остановки до дома минут пять-шесть пешком. Можно, конечно, дальше проехать и там – культурно, по асфальту… Но, во-первых, ни одного магазина, во-вторых, идти в два раза дольше. Кто торопиться, предпочитает через пустырь.

Утром, даже в мороз, нормально: все же на работу отправляются, не тропинка – главный проспект микрорайона. А народу! Обязательно знакомых встретишь, соседей, сослуживцев или с кем в очереди когда-то стоял – редко, когда не с кем в транспорте перемолвиться, за болтовней и дорога короче.

Вечером, особенно поздним, другое дело. Тут рабочий график не действует, добираешься, как правило, в одиночку. На пустыре всегда темно, от прожекторов с комбината больше теней, чем освещения, даже в безветренную погоду воздух, кажется, шевелится и кишит призраками. Просвежиться сюда не тянет, хотя несчастные любители домашнего собаководства именно тут выгуливают питомцев. Тем, видать, тоже дискомфортно, быстро делают дела и скулят, просятся домой. Одна забота, как бы в собачье дерьмо не угодить – на пустыре его достаточно.

А зимой! Снег, ветер, мороз… Чего только ни надето! Скороговоркой: сапоги, носки, рейтузы, колготки, юбка, кофта, теплая кофта, бабушкина шаль, надо всем – шуба, шапка, капюшон, а все равно бежишь, как голая. Нету места, где б тебя не общупали ледяные, скользкие, скорые пальцы. А дома чайничек, а там воды – чуть-чуть, чтоб тут же вскипело, заварилось и шубу, шапку, варежки – долой, и шмыг за стол, и на всю квартиру: швырк – чавк, швырк – чавк! Звиняйте, господа, не до политесу…