Евгения Морозова - Варварино счастье. Том III. Из завтра – во вчера…

Поэтому все взрослые разговоры ребенок слышал и со временем начал понимать, для чего отец его держал в непосредственной близости. Конечно, когда Аллан подрос, само собой, он уже не сидел у папы на коленях, для него был предназначен стул с более высокими ножками, чтобы он мог чувствовать себя полноценным мужчиной, и быть на одном уровне со взрослыми людьми, находясь в процессе деловых переговоров известного купца Хадаса с покупателями его товаров.

А уж когда Аллану исполнилось тринадцать лет, и был праздник бармицва, подразумевающий зачисление Аллана в разряд взрослых мужчин, отец объяснил Аллану, что он больше не мальчик. В синагоге иудеи обычно имеют право начинать молитву, если собирается не менее десяти мужчин. Но если их девять, и входит в синагогу подросток старше 13 лет, то молитва уже может состояться, поскольку спрос с подростка уже как с мужчины, если он имеет право участвовать в сотворении молитвы вместе со взрослыми.

Аллан чувствовал себя совершенно по-разному в общении с мамой и с папой. Если с отцом у них были взрослые разговоры, где отец рассказывал некоторые ситуации и включал в их решение сына, то с мамой у них были безмолвные шуточки. Он мог сказать ей, молча глядя ей в глаза примерно такие слова:

– Мама, я пойду к папе, он просил меня сегодня ему помочь.

На что Яффа через минуту говорила сыну:

– Ну, раз просил, надо обязательно помочь. Иди, сынок!

Иногда мать с сыном могли дружно засмеяться. Никто не понял бы, почему среди всеобщей тишины они вдруг начинали смеяться. Они-то сами понимали, что Аллан

послал мысленно маме шутку, которую она услышала и они вместе расхохотались.

Кто бы поверил такому общению Яффы с Алланом?! Да, они никого и не посвящали в это. Это еще могло быть и опасно. Люди во все времена не любят, когда их мысли читаемы. Постепенно у них выработалась система посыла мыслей друг другу на расстоянии. Например, возвращается Аллан домой и отправляет маме сигнал, чтобы она вышла и встретила его. Чем бы ни занималась Яффа, она принимала сигнал и выходила навстречу сыну. У них уже выработался такой ритуал встречи. Аллан обнимал маму за плечи, а мать обнимала сына за талию и так они входили в дом. Обоим это доставляло огромное удовольствие. Поэтому их тайна не разглашалась, а способности совершенствовались.

Вот и сейчас… Яффа знала, что в месяце ава Алланчик прибудет домой. Она ждала его так сильно, и ее сердечко билось никак не спокойнее, чем у влюбленной в Аллана – Леи. Но любовь матери и невесты может быть одинаковой по силе, только вызывает разные эмоции.

Мать, если она умная, не будет ревновать сына к его жене. А Яффа считала себя женщиной умной и образованной, насколько это могло быть в двенадцатом веке нашей эры. Она даже могла читать и писать. Она хорошо знала письменный иврит. Ее научила мама. Спасибо маме, и пусть ей будет хорошо на небесах. Она рано умерла. А Яффа постоянно вспоминала о маме, посылала ей благодарность и благодарила Всевышнего за то, что у ее детей живая мать и есть умный и добрый отец.

Она уже чувствовала посылы в мозг от Алланчика, но его голос доносился еще очень тихо, поэтому в первый день месяца ава (августа) Яффа еще и не выглядывала на море и не шла в порт. В отличие от Леи. Это бедная девушка сходила с ума от нетерпения, в то время как Яффа спокойно занималась своими делами.

Следующий день для Леи оказался тоже грустным. Она провела его на крыше. Снова в подавленном настроении отправилась к себе в комнатку.

Зато Яффа уже чувствовала приближение судна. Сын ее также скучал по ней, как и она. Да, действительно, они редко расставались, а уж тем более на полгода – вообще впервые… Мать волновалась, сердце прямо птицей бы полетело на пирс, куда должен был прибыть парусник. Она уже успела приготовить любимую еду сыночка, украсить его комнату цветами …И вот его настойчивый голос звал мать, он говорил ей, что уже вот-вот сойдет на берег.

Третий день месяца ава принес Лее счастье. Она с восходом солнца уже была на крыше и неотрывно смотрела на море. Она смотрела на горизонт, глаза уставали и она боялась не заметить появляющуюся черную точку, которая будет постепенно вырастать в размерах и превратится в парусник… Любимый мой! Быстрее! Я заждалась тебя!… И девушка протирала глаза уголком тонкого белого платка, закрывающего ее голову от знойных солнечных лучей, и снова устремляла взгляд на горизонт…

И вот она… эта заветная черная точка! Лея знала, она душой чувствовала, что это может быть только судно Аллана! Она заплакала от счастья, плакала и прыгала на крыше своего дома, как маленькая девочка! Хлопала в ладоши, щеки ее горели, она прижимала ладони к щекам, снова плакала. Как же ей хотелось сейчас быстро сбежать по ступенькам вниз, выскочить из дома и стрелой нестись на пирс.