От таких мыслей настроение испортилось, комок подкатил к горлу, не было желания смотреть по сторонам, наслаждаться свободой. Получается, всю жизнь мечтал об этой поездке, грезил ею, а случилась наяву – и все, не рад? Мальчик вздрогнул, отбросил эти мысли, как наваждение, опять улыбнулся взошедшему уже солнцу, бегущей навстречу дороге, мелькающим посадкам и полям.
– Хуже, чем в интернате, все равно не будет, – проговорил вслух и с опаской посмотрел вокруг – слышали или нет соседи?
– Вот по этой дороге прямо и прямо, – женщина с ребенком стояла на развилке и показывала Пете и Ане дорогу на Выселки. – Только я что-то не припомню, чтобы там кто-то жил.
– Живут, тетенька, уже живут, – весело ответил ей мальчик и направился в сторону заброшенной, забытой деревни, взвалив на плечи небольшой сверток с одеждой.
За ним, почти ступая след в след, шла небольшого роста, но крепенькая девчонка с удивительно рыжими волосами, что золотом горели в лучах полуденного солнца.
Бетонные опоры линии электропередач сиротливо, без проводов бежали ровной стрелой сквозь поля, уходили куда-то к горизонту, который сливался с темнеющим вдалеке лесом. Справа большой колесный трактор тащил за собой длинный плуг с прицепленными боронами, напоминая сказочное желтое огромное насекомое, по какой-то причине бегущее впереди собственных ног. Жаворонок застыл темной каплей в небесной лазури; грачи по-хозяйски проверяли работу пахаря, поругивались, важно расхаживая по свежему отвалу земли. Небольшие, чахлые кустики полыни и чернобыла стояли вдоль дороги. Между ними пытались пробиться к солнцу, цеплялись за жизнь полевые ромашки, одуванчики. Запахи вспаханной земли, разнотравья висели в воздухе, смешивались между собой, пьянили.
– Ты довольна, Аннушка? – мальчик остановился, подождал девочку, взял из ее рук пакет. – Вот мы и дома! – сказал он, с восторгом оглядываясь вокруг.
– Ой, не спеши, Петя! – Аня явно не разделяла оптимизм своего друга. – Дома-то еще и не видно!
– Выше голову, Анютка! Смотри! – указал рукой в направлении убегающих к лесу столбов. – Видишь, виднеются крыши домов?
Девчонка остановилась, вглядываясь вдаль.
– Да, теперь вижу! Но это не обман зрения?
– А кто тебя должен был обмануть? – мальчик взял за плечи подругу, повернул к себе, заглянул в глаза. – Я, что ли?
– Нет, Петенька, что ты! Не о тебе речь, – она прижалась к нему, задрожала всем телом.
– Не бойся, родная моя! – мальчишка гладил ее по голове, целовал в душистые, шелковистые волосы. – Сейчас на земле есть только ты и я! И этот солнечный день – наш! И жаворонок в небе – наш! И все вокруг наше, наше, Анютка, Анечка моя любимая!
– Говори, говори, Петя, любимый, говори, не останавливайся, говори! Мне так приятно, легко, хорошо, как еще никогда не было! – исступленно шептала девочка, все сильней и сильней прижималась к парню, а слезы уже бежали, туманили глаза, но почему-то она не стеснялась их. Со слезами уходили тревоги, опасения, страхи за себя и ее любимого и ненаглядного Петю, самого близкого, самого родного человека на этой прекрасной весенней земле. На душе становилось легко, покойно, хотелось парить вместе с жаворонком, и оттуда, из небесной выси, поделиться со всеми, со всей землей своей радостью, своими чувствами!
К деревне подходили с опаской, осторожно ступая по почти заросшей травой улице. Слишком мрачной, грустной показалась она им. Некстати ворона раскаркалась на высокой старой березе, что стоит почти у самой дороги у развалин дома. Остовы печей, как часовые, выглядывали сквозь заросли бурьянов, одичавшей малины, крапивы. Журавель заброшенного колодца одиноко уставился в небо, поскрипывая куском оборванной цепи. Шелест листьев, как шепот из потустороннего мира, нарушал эту тягостную, больно бьющую по нервам тишину. Внезапно раздавшиеся весенние крики одичавших котов вспугнули ее, разорвали, напомнив, что и здесь когда-то бурлила жизнь.
– Мне страшно, Петя, я боюсь, – девчонка ухватилась за руку мальчика, тесно прижалась к нему.
– Ну, что ты, трусиха, – Петя старался подбадривать ее и себя, но ему это плохо удавалось, голос подрагивал, срывался. – Не бойся, мы уже дома. Надо привыкать, – говорил отрывисто, с придыханием. – Сейчас пойдем на тот край деревни – там стоят еще целые дома. Все будет хорошо, вот увидишь.
И правда, несколько домов на этом краю еще можно было назвать домами, особенно вот этот, в начале улицы, обложенный кирпичом, с сохранившимися надворными постройками и без единого стекла в оконных рамах, со ставнями с облезлой краской. Шифер на крыше позеленел, в некоторых местах потрескался, готовый вот-вот упасть. Сорванная с петель калитка валялась тут же на входе во двор. В углу сквозь заросли травы выглядывало корыто, колесо от телеги торчало почти посреди двора. Вдоль стены лежала деревянная лестница. Ржавые ведра и тазики были разбросаны по всей территории. Сквозь густую траву еле проглядывала тропинка к дому. Дверь в дом была открыта, манила к себе и, одновременно, пугала.
Читать дальше