Татьяна Столбова - Любовь. роман

Летом ему исполнилось девятнадцать. Надя была старше его на год с небольшим.

«Мы отличная пара, – мысленно вернулся Коля к сегодняшней встрече с Надей. – Мы даже внешне чем-то похожи. Она всегда меня понимает. И я ее тоже понимаю. Портнов сказал бы, что мы подходим друг другу как два листа с одного дерева, как две капли воды из одного озера, как два глаза одного окуня».

Надя училась в педагогическом; как будущий филолог она действительно прекрасно понимала Колину творческую натуру. И Колю ничуть не раздражало, что иногда она пыталась осмыслить его социальный статус с практической точки зрения. Коля писал рассказы, статьи в газеты и журналы, редко стихи. Рассказы его и стихи никогда еще не печатали, а вот статьи печатали часто. Из этого Надя успела сделать вывод, что Коле лучше перевестись в МГУ на журфак, тем самым обеспечив худо-бедно (а может, совсем не худо и не бедно) свое будущее. Творчеством же, полагала Надя, в наше время прожить никак невозможно. Все равно придется заниматься рутинной редакторской, а то и корректорской работой, и если для женщины такая перспектива еще куда ни шло, то для мужчины это труба. А семья как же? Дети? Нет, надо думать о будущем, надо вырабатывать в себе чувство ответственности. Раз уж идет страна по коммерческому пути развития, то и нужно идти с ней вровень. Не то останешься на обочине. Что же делать, многим приходится наступать на горло собственной песне.

Коля был согласен с Надей в основных аспектах. Но все же считал, что его случай – иной. У него все получится. К тому же, совсем нетрудно, думал Коля, сочетать творчество с другой работой. Просто придется поменьше отдыхать, вот и все. Да, наверное, дети его не будут кататься как сыры в масле, но все, что имел в свое время Коля, иметь будут непременно. Да еще и смогут гордиться своим отцом. Таковы были Колины мечты. Нельзя сказать, что совсем уж невыполнимые. И Надя с этим соглашалась. Хотя Коля видел, что неохотно.

Когда он вышел из метро, полил дождь. Но сегодня на Коле не было потрясающего костюма и белых носков, так что на дождь можно было не обращать внимания. Не дождавшись троллейбуса, Коля пешком дошел до общежития. Там, на вахте, он увидел записку, адресованную ему. Он развернул бумажку и усмехнулся, сразу узнав почерк Портнова. Все ему неймется. Двадцать семь лет уж скоро, редактором в издательстве работает, солидный, можно сказать, мужчина, а ведет себя как старшеклассник. «Брателла, лети сюда на всех парусах, потонем вместе в море водки. Будет весело. Обещаю. Адрес…»

Вахтерша, уже другая, тоже взирала на Колю неодобрительно. Она не знала, что он прогулял институт, зато явно знала содержание записки, оставленной Портновым.

Коля спросил ее, сколько времени. «Без четверти семь», – буркнула она и отвернулась, качая головой.

«Пойду», – решил Коля. Не то что бы он так верил обещаниям Портнова и ожидал веселья и моря водки, но сидеть в общаге весь вечер не хотел. Надоело. И рассказ не писался. Муза ушла от него к кому-то другому, и если вернется, то вряд ли так скоро.

Коля поднялся к себе в комнату, переоделся в сухую одежду, причесался, пересчитал деньги. От ста рублей, выданных ему соседом, осталось шестьдесят. Хватит только на одну бутылку. Хорошо, что у него есть студенческий проездной и не надо платить в транспорте. В прошлом семестре он потерял проездной в самом начале месяца и в итоге на поездки по городу истратил всю свою стипендию.

На сей раз троллейбус подошел сразу и был почти пустой. Коля удобно уселся на пухлом сиденьи в середине салона и стал смотреть сквозь дождь на медленно проплывающие за окном серые и шафранного цвета дома, на машины, остановки. Люди, как и дождь, как и весь вечер, шли медленно, словно никуда не торопились и плохая погода их не беспокоила. Как будто ощущения Коли материализовались. Вот он живет с недавних пор так – скучно, неторопливо, и жизнь вокруг него тоже постепенно замедляет ход. Как бывает в театре: отвлечешься на каком-то моменте, и замечаешь, что другие зрители тоже начинают потихоньку позевывать, перешептываться. А, наоборот, включишься в спектакль, засмеешься над репликой, и другие тоже начинают смеяться, хотя до тебя вроде бы и не собирались.

Грустно Коля смотрел на мир через мокрое стекло троллейбусного окошка. Неужели же так будет продолжаться всегда? Размеренность, вялость, полный душевный покой, похожий на больничный, – неужели никуда от этого не деться? Коле стало вдруг жаль того времени, когда он был весел и энергичен. Он помнил, что тогда ему было очень хорошо. Даже до знакомства с Надей. Но и жаль-то стало не всерьез, а отстраненно. Будто Коля думал сейчас о другом каком-то Коле, который прежде был веселым парнем, а теперь повзрослел и остепенился. Скучно… Как же скучно…