Геннадий Мещеряков - Повесть «Иван воскрес, или Переполох в деревне», рассказы, стихи. Только в этой книге и нигде больше

– О, это мой конек. Смотрю в телескоп и пишу, что вижу, поэтому все достоверно, все натурально и доказательно. Без всяких там выдумок и умозаключений. Вот такие труды и выкладываю в Интернете. Ох, какие бывают комментарии. Хочешь, Иван, зачитаю их

– Нет, спасибо, у меня, к сожалению, мало времени, в следующий раз обязательно зачитаете их мне.

– А сколько восторженности и признательности в них. Некоторые даже спрашивали: не видел ли я на Марсе Аэлиту. А что я отвечу? Пока еще не видел, ищу каждодневно. Некто в камнях прыгнул, но ведь Аэлита не животное, тем более не коза. Тут и доказывать не надо. Я Толстого читал.

– Спасибо, спасибо, господин Рылов, успехов вам в таком нужном и ответственном деле, каким является поиск неземной жизни, тем более в Солнечной системе.

– Как ты, Ваня, поумнел после смерти, и как я рад этому. Заходи, побеседуем. Двое теперь в Выселках людей, взаимопонимающих друг друга.

– Обязательно загляну к вам на днях, – пообещал Петров.

Когда Иван и Кузьмич отошли от дома марсианина, порыв ветра поднял тучу песка, потревоженного марсианином Рыловым. Он уже завел миниатюрный трактор и начал сдвигать одну к другой его разбросанные кучки. Донеслось шуршание песка о железное ведро, которым заслоняла лицо идущая по улице женщина. Дородная, с волной волос из – под платка, именно о таких раньше говорили, как пава. Она погрозила кулаком дому Рылова и сказала в сердцах:

– Ты хоть, Кузьмич, инопланетянином не стань на своей колокольне. И сейчас уже оттуда сивухой несет, – и с улыбкой добавила, – станешь венерианцем, зажжешь какую-нибудь домну, сгорим на хрен.

– Рылов, Прасковья, действительно был на Марсе. Может, не тольки он. Глянь – ка на моего сотоварища, не узнаешь, кто это?

Прасковья внимательно осмотрела на Ивана, и ее глаза будто изменились в цвете:

– Копия Ванька Петров, да он скончался давно, горсть земли и я в могилу бросала.

– А ты, Прасковья, спроси, как его величают, зовут.

– Ну, как?

– Петров я Иван, вот хожу, ищу место, где бы пристать, не все так просто в жизни, – ответил непонятно Иван.

– Если ты Иван Петров, меня должен знать, в молодости залеткой была твоей, да Софья отбила. Скажи, а что мы делали с тобой однажды на сенокосе?

– Помню, спали в стогу, ты тогда еще наступила на грабли, от удара глаз даже опух, – пошутил Иван.

– И правда, – изумилась Прасковья, – только не глаз, а лоб стал, как надутый, прошло столько лет, значит, ты действительно тот Иван. А как же твои похороны?

– Воскрес я. Пожалели меня архангелы. Сначала хотели, чтобы я на Марсе жил, потом опустили на землю. Там, мол, в Выселках мне привычней.

– От твоей Софьи и на Венеру убежишь

– Что ты, Прасковья, все о Венере, да о Венере. Других планет не знаешь, а в детсаде работала.

– Так, Кузьмич, нянькой же, не географом.

– Все одно. А к Софье Иван и не пойдет. По документам он помёр, значит, его нет. Ты – то вот, одна пахтаешь, возьми его к себе, и все тут, кто придерется.

От волненья у Прасковьи зарделись щеки, покраснели уши, и стала подрагивать нижняя губа.

– У нас в Выселках вдов тридцать подходящих наберется. Такого быка каждая будет непрочь взять. Пусть выбирает…

– Вот и поспеши.

– Дом мой знаете где, приходите, – сказала Прасковья и, уже отойдя, добавила: – Не забывайте, я первая в очереди.

– Вот это я отчубучил, Кузьмич, подтвердил твою гипотезу о моем воскрешении, – с беспокойством сказал Иван.

– Какая гипотеза? Ты не только вылитый Ванька Петров и сам Ванька Петров. Кто будет сумлеваться. Да, и с граблями попал в яблочко.

– Невероятное станет очевидным, хочешь сказать. Посмотрим, что из этого получится. А Пелагея, Кузьмич, женщина красивая.

– Это правда, все при ней.

– Как говорил один умный человек: приятная во всех отношениях.

– Не знаю, как в отношениях, но очень даже приятная.

– Так что же будем делать, Кузьмич, врать дальше не хочется. Может быть, сказать честно, что не тот я Ванька, не тот, и родился не здесь. Просто, очень похож, а Петровых у нас – не меньше Ивановых. И показать паспорт.

– Не спеши с выводами. Сначала пройдем по домам, попьем самогоночки, покуражимся, а тогда примем решение – к Софье ли пригужимся, к Прасковье ли, а может и к Александре какой. Их у нас три или четыре в домах кукуют. Сначала осмотреться надо, потом уж спешить.

– У нас все люди разные, как в сумасшедшем доме. Так глава нашей сельской администрации Ухватов говорит. Он там завхозом работал. Тронутых умом кашей из отходов проса кормил. Разница с пшеном небольшая, а навар агромадный. Купил себе аномаль. Этот пустырь – до Узеня прям. Все боялись там строиться. Я сам с колокольни видел, как на него садилась летающая тарелка, похожая на чугунок. Из нее выскочило чудище, и поскакало, поскакало к речке, где резвились русалки, которые, поговаривают, главу администрации часто навещают, но с этим я не соглашусь: как они без ног передвигаются, хотя… могут: у главы в огороде густая трава посажена, по ней – тольки скользи, отталкиваясь, руки – то у русалок есть.