Геннадий Мещеряков - Повесть «Иван воскрес, или Переполох в деревне», рассказы, стихи. Только в этой книге и нигде больше

– Огромный портрет Николая Васильевича Гоголя, писателя – классика.

– Правильно, писателя. Через месяц здесь будет висеть другой писатель, у кого наступит день рождения. Так кто же живет в этом доме?

– Вероятно, талантливый художник. Гоголь, вон, смотрит как живой, с насмешкою в глазах: куда идете, мужички, ждут ли вас тут?

– Не боись, ждут. К Репину почти никто не ходит, все время портреты свои малюет, меня сидячего на каланче разрисовал.

– К Репину? Был с такой же фамилией профессиональный художник.

– Этот наш, в Выселках родился. Помню, с детства петухов рисовал, из разных дворов. Чай, одинаковы они, говорили ему. Он не соглашался, дескать, главное не форма, а содержание, и черты лица у них разные. А Гоголей он срисовывает по клеткам, и так, что не отличишь. Зайдем к нему, ты, главное, сыграй с ним в шашки: на самогон. Проиграешь партию, в наказание он нальет тебе стаканчик первача. Подозреваю, что он того, но не говорю, что надо делать наоборот. Сам задарма и без всяких умственных усилий, бывало, так налижусь, что не дохожу до дому. Вот как бы сделать, чтобы он напился?

– А если я в шашки не умею играть?

– И хорошо, захочешь – не выиграешь, и честно будешь пить самогонку. Репин у меня иногда по пять шесть шашек берет, а я не возражаю.

– Раз тебе хочется, напоим его. Когда – то в школе у меня был юношеский разряд по шашкам.

– Чего же ты молчал? Репин, когда выпивши, поет, а мелодию выводит на гармошке с отставанием, чудно, посмеемся.

Репин оказался добрым малым с пухленьким розовым личиком. Пиджак его был не только в клеточку, но и исполосован красками, видимо, художник, рисуя, вытирал об него кисточки. Сразу, с порога, предложил сыграть партию в шашки, а когда играл, выполнял целый ритуал. После первой дамки начинал потирать руки, после второй топал ногами, а после третьей напевал: «для меня и детворы лучше шашек нет игры…»

В первых партиях Петров делал ходов восемь – десять, и все – перед ним уже стоял вновь наполненный стаканчик самогонки. Притворившись, что захмелел, он сделал ценное рационализаторское предложение: сливать рюмки в банку, а потом употреблять все сразу, чтобы морщиться и кривиться только один раз, так как напиток настоян, видимо, на тертом хрену с редькой. Всем очень понравилось такое новшество, особенно Кузьмичу. Он даже усовершенствовал предложение Петрова: не надо наливать самогон и в рюмки, зачем, если можно по проигранным партиям подсчитать необходимый для употребления объем огненной жидкости. Все согласились, и Петров начал выигрывать, раз, два, три…. В банке скопилось солидное количество самогонки, и Репин побледнел, так как согласно договору предстояло все это выпить. И он решился, умрет, но не опозорится. Сделав глотков пять, поморщился и выдохнул:

– Твоя, Кузьмич, действительно лучше, ты же ее гонишь в разряженном пространстве.

– Причем пространство, из дерьма не надо гнать. Сгниет картошка, ты ее на самогон пускаешь.

– Сахарной свеклы у меня нет, – обиделся Репин. – Ладно, замнем, лучше я, пока не свалился, нарисую карандашом портрет Петрова. Таким, представляю, был и Илья Муромец, наш русский богатырь. Хочу написать свою картину «Три богатыря». С Портоса напишу Алешу Поповича, а Добрыню – с себя. Ну, ну, не заводись, Кузьмич, увеличу свои объемы раза в три – четыре.

– Вижу твой суррогат начал на тебя действовать, заговариваешься: с себя он Добрыню напишет. Да, у тебя морда первоклассника, как выглажена, а глаза – у японца шире.

– Воображение у художников неизмеримо, можно многое округлить и расширить. Иначе будет пресно и несмотрибельно.

– Чаво, чаво, неприбыльно?

– Несмотрибельно.

– У тебя картина на лбу дома висит, куда уж смотрибельней. А на счет Петрова ты прав, он не тольки на Илью Муромца похож, еще и первый воскресший после Иисуса Христа человек.

– А ведь, правда, он умер. Почему же сидит у меня?

– А потому, что воскрес. Пришел из загробного мира. Все село уже знает, а знаменитый художник, – Кузьмич подмигнул Ивану, – нет. За это и тебе надо выпить, чтобы у Ивана все было хорошо. Тольки сначала срисуй с него Муромца. Подожди, а как же ты нарисуешь его портрет. Они же с Муромцем будут похожи? И Илью объявлять, что ли, воскресшим? Это надо обмозговать, но не сейчас. Рисуй, давай.

Репин действительно был мастеровитым художником, он расчертил лицо Ивана клеточками под номерами, и такие же разлиновал на бумаге. Через полчаса все было готово.

– Вот так бахчи делят, – похвалился художник.