Александр Кириллов - УГОЛовник, или Собака в грустном углу

«Неужели… двенадцать лет?» – подсчитал он растерянно. И вспомнил институт, себя – семнадцатилетнего, худого, с тонкой шеей, еще по-детски нежной кожей, одинаково красневшей от смущения и малейшего ветерка; вспомнил Ларису и всё пережитое с нею, – и вдруг почувствовал не то горечь, что ушло, не то радость, что это было. Он очень изменился с тех пор: погрузнел, раздался в плечах, волосы поредели, выцвели, кожа обветрилась, загрубела, но чувства к ней остались прежними.

Ждать ему пришлось недолго. Наконец в дверях речного вокзала показалась белая юбка и огненно-рыжие волосы. Отброшенные ветром они гладко облепили запрокинутую голову.

«Она» – вглядевшись, узнал Димыч, ощущая, как сердце при каждом ударе болезненно соприкасается в груди своей тонкой оболочкой, вдруг ставшей нестерпимо чувствительной.

Они встретились в коридоре гостиницы: растерянные, смущенные, преувеличено-радостные как старые друзья.

– Тебя не узнать, – изумленно отступила на шаг Лариса. – А вот я мало изменилась. Мне все это говорят, – и она с вызовом тряхнула головой.

– Позвольте, студенты, пройти, – остановился перед ними пожилой мужчина в пижаме с горячим чайником.

Они поспешно расступались, и оба заулыбались.

– Димыч, а мы еще, действительно, ничего, слышал?

И вдруг она спохватилась:

– Прости, меня ждут в номере.

– Мы еще увидимся?

– Я только на одну минутку, отнесу билеты.

И уже собравшись уходить, вспомнила:

– А ты всегда был себе на уме, хитрюга Димыч, – и ушла, оставив его недоумевать в одиночестве.

За рекой в вечернем сумраке стали заметны слабые отблески молний. Кое-где в номерах зажгли свет: косые желтые пятна, перекинувшись через перила, студенисто дрожали в воде.

– Как быстро стало темнеть, – сказала Лариса, вернувшись, и поежилась, – смотри, пароход.

Примолкнув, заворожено следили они за приближавшимся к пристани белым в огнях пароходом. Вокруг всё пенилось и колыхалось. Всё новые и новые массы черной и тяжелой воды, подхваченные многоцветной искристой рябью, плескались и бились о борт. Пароход плавно причаливал на самых малых оборотах, будто его сносило к пристани быстрым течением. Наконец, он грузно врезался в неё, полетел в воду, гремя цепью, якорь, глухо ударились выброшенные на берег канаты. Установили перекидной трап, но с парохода никто не сошел.

– Это твой? – спросила Лариса, заметив, как заволновался Димыч.

– Нет. Мой только утром. А, кстати, когда ты уезжаешь?

– Завтра.

– Тогда… сейчас мы что-нибудь придумаем. Ты, наверное, проголодалась? Тут в магазине купить нечего, одни рыбные консервы в томатном соусе. Я сбегаю на пароход. У тебя кто в номере?

Лариса покачала в ответ головой.

– Хорошо, давай здесь. Тебе не холодно? По-моему ветер поднимается. Как ты думаешь, будет гроза?

– Похоже, что нет.

– Всё, я пошел, Жди меня здесь, а то у нас тоже людно.

Димыч купил на пароходе колбасы, яблок, хлеба, сыра, бутылку дорогого ликера и вернулся на дебаркадер.

– Я не буду пить, – замотала головой Лариса.

– Обидишь, – укоризненно заметил Димыч, состроив при этом жалостливую мину.

Она улыбнулась.

– Ладно, черт с тобой!

– Не чертыхаться, – радостно суетился Димыч, выковыривая пробку перочинным ножом.

Первой отпила она, маленькими брезгливыми глотками, а потом он – затяжными и глубокими. Закуску разложили на перилах. Яблоки съели первыми, и всё смеялись, представляя, как сыр или колбаса, нечаянно задетые рукой, летят в воду.

– Я ужасно опьянела, – вдруг заявила Лариса, прижав ладони к щекам, как бы остужая проступавший изнутри жар. – Это катастрофа.

И Димыч с удовлетворением отметил, что она действительно казалась опьяневшей.

– Слушай, время давнее, что произошло тогда? – Она с удовольствием жевала сыр, беззаботно улыбаясь.

– Ты о чем? когда? – переспросил он, не отрывая взгляд от ее привлекательной фигуры обтянутой легким цветастым платьем.

– Не надо. Не говори, – стряхнула она с ладоней крошки за перила террасы. – Я передумала.

– А что такое?

– А, ерунда. Всё равно ты помнишь теперь то, что придумал потом.

– Пока я ничего не помню, – пожал он плечами.

– А разве не так? – Она засмеялась, откинувшись назад, и чуть было не свалилась через перила в речку. – Нет. Я действительно пьяна. А который теперь час?

Димыч развел руками.

– У тебя есть сигареты?

Он достал новую пачку, и они закурили. От первой затяжки Лариса почувствовала, как сладкой волной ударило ей в голову, зазвенело в ушах и всё, покачнувшись, поплыло перед глазами.