Агата София - Серый морок дневного неба. Ad libitum, или От фонаря на коду. Маноромижор (сборник)

То, чего жаждала ее душа, не измерялось материальными величинами. Ослепленная ощущением своей избранности им, живущая им, она легко принимала все то, что принимал он. Так легко, досадуя более на обстоятельства, чем на саму суть происшедшего, она приняла его многочисленные увлечения-отвлечения от нее, а затем и его женитьбу, конечно, на другой женщине.

В один из обыкновенных дней Ирка приходит на лекции, и ты не можешь не заметить происшедшую за ночь, всего лишь, разительную в ней перемену.

Ирка привычная и почти родная. Почти сестра.

За несколько месяцев институтской круговерти ваша дружба приняла определенные очертания. Ваша дружба теперь не просто аморфное тело, это структура с твердыми гранями.

Вы движетесь по одной траектории. Вам посчастливилось увидеть профессиональные перспективы вашей дружбы – повезло. Вы не думаете об этом, потому вы уже стоите на этом пути. Она – пылкий генератор, ты – разумный тормоз. Вы движетесь без аварий. Она прощает тебе твою избранность в «любимчики» мастером курса, регулярно, провокационно и нарочито ставящего тебя в неудобное и щекотливое положение. Она даже берет над тобой некое шефство как более опытный «товарищ по борьбе»…

Ты ведь… подобно бледному чахлому цветку, попавшему из тени на свет, что расцветает и благоухает, обнаруживая свою красоту, ты наслаждаешься своим внезапным особым положением, не осторожничая, радостно принимаешь поклонения, будто компенсируя их прошлую хроническую нехватку.

Ты даже не замечаешь Иркиных точных движений, которыми она ловко убирает подножки однокурсников, подставленные тебе.

Что ты ей в ответ? Наверное, ты не боишься порезаться об острые углы ее характера, терпеливо выдерживая обилие эмоций от вспышек ее не всегда оправданных амбиций. Возможно, придаешь сутью своей созерцательной натуры ее «максимализму в чистом виде» мягкость и разумный «пофигизм». Возможно, ты даешь ей иллюзию родственной души в чужом городе. Возможно, вам обеим так удобнее… Но вы явно нуждаетесь друг в друге, и это доставляет вам взаимное удовольствие.

Наступает день, в который все меняется.

Необъяснимая тревога поднимается в тебе, когда Ирка, завидев тебя с утра в вестибюле, плотно набитом студентами, машет тебе рукой.

Она улыбается тебе как обычно, но ты… Что-то находит на тебя. Тебе хочется идти не к ней навстречу, а бежать прочь, от нее, из здания, на улицу, куда угодно, только бы подальше от нее… Ты не делаешь этого. Ты вообще не умеешь делать резких движений ни телом, ни душой.

Ты ждешь чего-то нехорошего, но получаешь почти торжественное приглашение к ней в гости вечером, после занятий, потому что свершилось: приехал Он – «то ли гость, то ли бог» – обладатель качеств, о которых она уже прожужжала тебе все уши. Он, чьи мелодии ты распеваешь с ней дуэтом, он, который…

У тебя наверняка найдется причина для вежливого отказа:

Потому, что это все портит и приземляет?

Потому, что сбывшаяся мечта твоей подруги не приносит тебе радости?

Ты не понимаешь, что тебя так задевает… Тебе тревожно. Гром не гремит, и земля не раскалывается надвое. Но дрожащее что-то внутри тебя, противно, до привкуса метала во рту, вопиет! Внутренним зрением, но явственно, представляешь в эту минуту, как ваша с Иркой общность – некое тщательно сотканное полотно – расползается с удивительной скоростью и превращается в ветошь в какой-то мутной жидкости, безвозвратно.

От этого видения ты вздрагиваешь, так молниеносно оно проносится в твоей голове, и… соглашаешься: конечно, ты обязательно придешь, как же иначе!

Ищешь понятную тебе причину беспокойства:

Ты попросту боишься разочарования от встречи с реальным человеком; боишься развенчания его романтического образа грубой и ординарной человеческой оболочкой?

Может, ты не хочешь ни с кем, даже с ним, делить Ирку – ты закоренелая собственница, вот в чем дело?

Это – простое объяснение, и оно немного успокаивает тебя.

…В гримерке спертый воздух.

Навязчиво пахнет парфюмерными отдушками.

Вика поднимает глаза на радиоточку – сделать погромче? Может уже ее выход, а она все торчит физиономией в зеркале.

«Посмотри внимательно на старые фото: лицо, фигура», – сначала она бубнит, потом произносит текст, смакуя каждое слово, как пробуют изысканное блюдо на вкус.

Она повторяет фразу снова, немного добавляя трагического контральто. Затем еще раз, другим голосом, легче. Останавливается на полуслове и вытягивает губы сильно вперед, как для поцелуя, вслед за этим растягивает их в улыбке. Смотрит на себя в зеркало, застыв в позе парадного портрета.