Агата София - Серый морок дневного неба. Ad libitum, или От фонаря на коду. Маноромижор (сборник)

Перед тобой лежит номер его телефона. Ты берешь в руки листок, потом откладываешь, непременно куда-нибудь на видное место. Ты делаешь так уже несколько дней или неделю. Ты держишь телефон в руке и понимаешь, что не можешь набрать последовательность цифр, написанную на клочке бумаги: время простых и доступных коммуникаций смущает тебя.

И еще ты страдаешь от сегодняшней собственной прозрачности: кто-то определит твой номер, время звонка и еще хлеще: «вычислит» по спутнику твое местонахождение.

А ты… А вдруг ты хотела быть неузнанной и намеревалась лишь убедиться в том, что в телефонной трубке все тот же голос…

Конец того лета, хоть и пропечатан датой поступления в синей дипломной корочке, был твоим рождением для новых открытий, совершенно не связанных с графой «квалификация», что в той же дипломной корочке. Эти открытия коснулись лишь невидимых основ твоей души.

Была осень. Она просто наступила, соблюдая свое природное расписание, накрыв своей притязательной, легкой, кокетливой, пестрой накидкой все треволнения абитурьентского лета: сомнения, внезапные вспышки осознания своей одаренности и ничтожества одномоментно, томительные ожидания результата конкурсных этапов, радость, выплескивающуюся слезами и объятиями с какими-то совсем малознакомыми, но уже «своими» однокурсниками; дикие пляски с ними же, обнявшись…

Прохладным ветром осень чуть остудила ощущение неумещающегося в груди счастья, которое прорывалось беспричинной улыбкой, заставляя ответно улыбаться пассажиров электрички, везущей тебя на дачу: там ждали дети, под присмотром всех возможных бабушек, и «пра», и дедушек, совершенно не понимая, почему время от времени те предлагали им сегодня «поругать маму», что бы у нее все получилось, и она поступила в свой…

Вы поступали в какой-нибудь творческий вуз?

Тогда Вы понимаете. И тогда была осень…

Осень словно катилась вперед, закручивала над тропинками спиральки из поднятых в воздух листьев.

Куда она так торопилась, эта осень? Куда так торопилась ты сама, бежавшая по этим тропинкам. К чему ты так стремительно летела вперед по ним в институтском парке меж красавцев дубов и еще каких-то лиственных.

Твоя небольшая близорукость позволяла свершаться добровольному самообману, и целый лес, а вовсе не маленький парк, становился стеной перед тобой всякий раз, когда ты бодро вышагивала с утра от электрички на лекции.

Ты жаждала этого обмана. Стирались границы этого парка или леса – стирались твои внутренние границы. Нечто новое вошло в тебя, необъяснимое, но очень приятное: волнение и даже предвкушение чего-то неведомого от полученной вновь свободы, от ощущения молодости и от опьянения этим неожиданным ощущением.

Твоя прежняя, тщательно исполняемая то ли партия, то ли функция жены и матери со всей присущей ей серьезностью и основательностью вдруг отдалилась от тебя, как старательно сыгранная роль, в снятом с программы спектакле.

Это была иллюзия, конечно. Заканчивались занятия, и дорога домой возвращала тебя в реальность. Но пока ты была здесь, ты радовалась сидению за партой больше, чем другие однокурсники. Для них институт был этапом, а для тебя возможностью, уже неожиданной, получить назад время своей беззаботной юности, милостью прожить его. Понимала ли ты это тогда? Чувствовала – это точно.

Тогда ты не представляла еще, чем и как поплатишься за эту сомнительную удачу задержаться во времени, но и сейчас, пройдя все тернистые повороты судьбы, ты не отдашь ничего и не поделишься ни с кем даже капелькой той боли, которую тебе пришлось изведать. Я! Все – мое!

Будильник давно отставлен в сторону. Твои глаза открываются сами ровно в положенное время. Поспать еще? Нет! Жить! Не упустить ни малейшего мгновения из чудесной и наполненной новым смыслом теперь жизни.

Бежать от реальности предстоящего развода, от угрызений совести, которые рвут тебя на части всякий раз, когда ты слышишь вопросы детей: «Где папа?» и «Скоро ли он вернется из «командировки?» Утопать в раскаянии и счастьи, прижимая к себе их маленькие теплые тельца, обещая, что все будет хорошо.

Сокрушаться об урезанном теперь времени общения с ними и все-таки бежать, лететь навстречу неизведанному и волнующему. Ты ненамного старше своих однокурсников. Но их «вчера» – выпускной школьный бал, а твое «вчера» – семья, дети и обязанности.

Ты поражаешься пропасти, пролегающей между вами. Чувствуешь себя инородным телом, интуитивно ищешь поддержки, ищешь подобное себе и… находишь.