Юлия Ескина: Поздравляю: Вселенная по-прежнему расширяется! Сборник рассказов

Успешная экспансия наружу, вспухание новыми завоеванными метрами, разрастающийся отек пространства, пытающегося вместить в себя время, нарастание процента содержания той, другой – завселенской – пустоты.

Пространство открыло для себя закон убегания, закон «от»: отстранения, отдаления, отталкивания. Оно бежит само от себя, само из себя, вовне. Быть может, это рост, а может быть, оно чуждо само себе.

Вероятно, это закон. Всё, что здесь рядом, неминуемо расстанется друг с другом, раскиданное растекающейся материей пустоты. Единственное мерило расстояния – время. Если оставаться на месте, время превратит километры в парсеки. Так же недосягаемо.

Гравитация – это пережиток прошлого. Первобытно сбиться в кучу для тепла. Та микроскопически малая точка, из которой родилась вселенная, единая душа всех, наверное, она была счастлива.

Человек не может не повторять в своем развитии Вселенную.

Время не поперхнувшись выпило мою тоску и захрустело как семечками моими минутами. Тщательно прожеванные, они превращались в жидкую кашицу и стекали между пальцами. Время можно было потрогать. Но я старалась этого не делать. Если его не трогать – остается иллюзия, что оно оставит тебя в покое. Иногда только стряхивала его ладонями со своих плеч, при этом стараясь не глядеть ему в глаза. В них можно было увидеть Универсальный Закон Последней Возможности: пока не потеряешь саму возможность терять – остается надежда на то, что тебе еще есть что терять.

Я давилась своим временем как сухомяткой, я била его наотмашь, я пряталась от него в чужие времена. Оно равнодушно смотрело мимо, цепко обняв меня за плечи.

А небо тем временем споткнулось и грузно упало к моим ногам, и я с виноватой поспешностью помогла ему подняться…

Ничем не занимаюсь.

Занимаюсь ничем.

Время проходит наискосок, запинаясь о мое бездействие. Ничего не делать – это тоже занятие. Делать ничего. Производить пустоту. Каверны во времени разрастаются в черные дыры, которые вбирают в себя метр шестьдесят сантиметров, инерцию пульса и беспорядочных движений.

Время жует само себя, откусывая кусочки невоплощенных возможностей.

Свернуть время в трубочку, приставить к левому глазу, прищурить правый и посмотреть, как в замочную скважину, в вечность.

От вечности остался комариный писк в ушах. Надоело.

Выцарапываю блики образов острием по бумаге. Блики… бледные лики… тени… калейдоскоп мельтешений… Едва успев приколоть – забываю, о чем. Блики, как тени, живут недолго. Сплести эти ниточки в ковер – чего-то не хватает.

Хватаю обрывки, обмолвки, отголоски и, – через запятую, точка за точкой, – в пустоту многоточия…

Радиоприемник, никак не умеющий настроиться на одну волну. Диапазон велик, но нет фокуса, чтобы поймать и попасть в волну, увидеть море и остаться на плаву, выплыть и выплавить молекулами слов кристаллическую решетку жидкого минерала текста…

Лето!

Лето идет, бежит, несется.

Лето кипит, бурлит, хохочет.

Лето танцует, любит, летает…

Ускользает с каждым рассветом, убывает с каждым закатом. Держи, а то упустишь. Лови, пока дается в руки. Вдыхай, пей, пой, впитывай в поры кожи. Щедрое, густое, яркое, как загар, как горсть земляники, как веснушки на носу у рыжего.

Лето, забери меня куда-нибудь, все равно куда. Туда, где травы, деревья, вода. От асфальта, от духоты, от людей… Хотя бы ненадолго, хотя бы подышать… Чтобы жить каждый миг, подробно, со вкусом, с радостью.

Как в детстве…

…Хочу тишины. Надо повесить на грудь табличку «Хочу тишины». Почему человек всегда старается заполнить окружающий воздух вибрациями собственных звуков?..

Гуляем по сосновому бору, нашли старое полуразвалившееся здание, корпус бывшего пионерского лагеря. Рядом – умывальня, тоже покосившаяся.