– Обычно девять месяцев, – иронизирует Жанна, водружая колбу с кофе на маленький венский столик.
– А написать портрет, – Анька наивно улыбается, – тоже?
– Иногда и целой жизни мало. Вот этот я уже не в первый раз переписываю, – Жанна уселась рядом и уставилась на портрет этого пацана. – Хотя обычно у меня уходит неделя, чтобы написать лицо и волосы, а костюм я дописываю с манекена. Так что месяц максимум. А тут я уже полгода потратила, а получается не он. Не Майкл.
– Майкл? Иностранец?
Жанна сокрушенно вздохнула:
– Пожалуй, – и оправдывается. – Не могу уловить его суть.
– Значит ты в него влюблена, – говорит Анька как можно безразличнее.
Жанна пожимает плечами, сутулясь и шаркая ногами в кожаных больничных тапочках, подходит к разбитому, но откровенно древнему буфету, хватается за его единственную бронзовую ручку, с усилием открывает дверку, достает пару изящных чашечек и смотрит на Аньку.
– Влюблена?
Анька отводит взгляд. Жанна шлепает с чашечками к венскому столику как бы загрузившись, торжественно ставит их около колбы, а затем равнодушно тянется к своему рюкзачку, лежащему поодаль на венском стулике, достает пакетики с печенюшками с конфетками. Анька швыряет окурок в открытую форточку и оказывается около этих яств. Жанна галантно подвигает Аньке стулик, а сама садится на табуретку.
– Так значит я влюблена в Майкла? – наигранно удивляется Жанна, – Едва ли. У меня есть портреты моих любовников, ты, Анна, их сразу узнаешь. А Майкл – странный мальчик, которого я случайно встретила. Он фактурный, необычный, мне приятно его писать, разговаривать с ним.
Анька тянется к третьей печеньке и прикидывает, хватит ли кумушкам по второй чашечке этого расчудесного кофе.
– Ну, может и не влюблена, в конце концов влюбленность – удел молодежи, но то, что это любовь, Жанна, не подлежит сомнению, – с умным видом бросает Анька, лопая очередную конфету.
Жанна без всякой иронии смотрит на Аньку и молчит, держа на весу свою чашечку.
– И не сомневайся, Жанна, – Анька делает умное лицо – я эксперт в вопросах любви.
Жанна взглянула поверх Аньки, как будто размышляла, стоит ли продолжать этот разговор с малознакомым человеком или ограничиться светским трепом. Анька же, восседая на этом неудобном «toneht»е, вдруг почувствовала в заднице жжение, вспомнила дядьку-гинеколога и выдержала взгляд Жанны с прямотой висельника.
– Любовь? – Жанна задумалась, – Может быть, но другая любовь. Любовь художника к своей натуре. Майкл – сложная натура, поэтому я…
– А ты попробуй написать его голым, – перебивает Анька, злится и сверкает глазищами.
– К чему это? – добродушничает Жанна.
– Если трусики вспотеют, значит никакая это не любовь, а похоть.
Жанна уставилась на Аньку, покусывая конфетку. Затем собрав в кулачок свою добродетель и нравоучительно продолжила:
– Чтобы писать правду, надо любить. Любить ремесло художника, натуру и себя. Так поступают великие художники. Пока я пишу, я люблю.
Аньку эта реплика рассмешила. Она хотела сказать, что опытные гейши развивают в себе способности к любви, вставляя кисточки в причинное место и выписывая заумные изречения, но ограничилась риторическим вопросом.
– Написала – кончила?
Жанна недоуменно смотрит на Аньку, и медленно догоняет, Анька же не дает ей опомниться:
– Прости, прости Жанна, наверное гормоны взыграли. Конечно же ты права, я это так, по глупости своей природной, из зависти к твоему таланту.
Жанна нехорошо щурится и с достоинством хозяйки борделя продолжает:
– С сексом у меня никогда не было проблем. Но истинное удовольствие я получаю только от живописи.
Анька хохочет:
– Ага, кисточкой по клитору, – и бьет себя по губам, – плохой, плохой гормон. Прости, прости, Жанна, у меня истерика, что взять с беременной дуры?
Жанна кисло улыбается, покидает место трапезы и подходит к окошку. Анька доливает себе кофе и собирается быть выгнанной вон.
– Так ты считаешь я плохой художник? – Жанна оборачивается и глаза ее подозрительно блестят.
Анька медлит, решая казнить или помиловать.
– Я считаю, – в тон отвечает Анька, – ты хорошая художница.
– А в чем разница?
– Художницы – приукрашивают, – рубит с плеча Анька, – малюют красивости всякие, несуразности милые и тащатся… Им не нужна правда… художницам нужна публика… И пусть у тебя огромный член, но если твое искусство ради признания, ты, бля, законченная художница!
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу