Александр Кваченюк-Борецкий - Русский сценарий для Голливуда. Библиотека приключений. Том 1

– Как настроение, мистер?

– Очень хорошо, мисс! – отвечал он.

– Хотите знать, что сегодня будет на обед, мистер?

– Наверное, похлебка из кукурузы, мисс! – охотно поддерживал разговор Геракл.

Глубоко уязвленный тем унижением, какому в свое время подверг его хозяин, в глубине души негр радовался тому, что в опротивевшем ему доме он – теперь не так одинок, как прежде. По крайней мере, Геракл воспринимал Дору, если не как близкого друга, то, как человека, с которым всегда было приятно побеседовать. На отдых они отправлялись на третий этаж здания в свои одинаково мизерные комнатушки, где, кроме кровати с постельным бельем не было никакой другой мебели. И, хотя сторожевые собаки надежно охраняли дом, на ночь каждый из слуг закрывал свою дверь изнутри на засов.

К слову сказать, комнатки их располагались рядом. Как-то, когда Геракл уже готовился ко сну, к нему в дверь постучались. Он открыл, думая, что его беспокоил кто-нибудь из охранников. Подобное случалось довольно часто. Втайне от хозяина, едва он уходил в опочивальню, сторожа напивались в стельку. И, тогда, им требовались услуги уборщика. Геракл спускался в фойе и оттуда прямиком шел в служебную комнату, располагавшуюся сразу по правую руку от парадного входа в особняк. В этот час охранка больше походила на свинарник. Пустыми бутылками из-под пива, ликера, бренди, старательно выскобленными до дна жестянками из-под консервов был заставлен стол. Окурки валялись прямо на полу. Все эти остатки роскоши он складывал в мусорную корзину и выносил на улицу, где вываливал в отхожий бак. Потом, орудуя щеткой и влажной тряпкой, скоро наводил марафет и затем уже, с чувством выполненного долга, вновь поднимался в свою комнату.

…Но на сей, раз его тревожили отнюдь не охранники. На пороге стояла Дора.

– Мистер, – сказала она шепотом. – Не могли бы вы посмотреть мою кровать? Она совсем разваливается, и спать на ней никак невозможно!..

Геракл согласился. Но так, как было уже довольно поздно, ограничился немногим. Наспех подтянув винты на разболтанных металлических шарнирах, он пообещал, что назавтра обязательно выкроит свободное время и займется ее ложем более основательно. Дора сердечно поблагодарила Геракла за заботу и на прощанье пожала ему руку.

На следующий день к хозяину неожиданно нагрянули торговцы антиквариатом. Они долго путешествовали от одной достопримечательности к другой, пока не осмотрели все, что показалось им достойным внимания в коллекции Лесли Шина. После их ухода он потребовал от слуг более тщательной, чем обычно, уборки дома. Поэтому с необходимым для ремонта инструментом Геракл заявился к Доре лишь перед сном, а ушел от нее уже под утро. Однако, никаких упреков от кухарки насчет того, что в починке мебели он не был силен, этот дамский угодник не услышал. Наоборот, после ночного посещения Геракла, она вся сияла, как неоновая лампа на Бродвее. И с тех пор, чем чаще он наведывался к ней за полночь, тем более восхитительно она благоухала…

В то время Доре исполнилось лишь двадцать с немногим лет. Стройная и очень миловидная, она казалась подстать одной из тех дам, обнаженные тела которых культивировались на картинах антиквара. Разница состояла лишь в том, что у всех красоток на холстах, так откровенно выставлявших свои прелести напоказ, кожа была иного цвета. Поэтому, окажись, благодаря кисти мастера и волею небес, вдохновенный образ Доры на полотне, черная ворона в стае белых только нарушила бы великолепный ансамбль картинной галереи. И, все же, у хозяина имелся свой особенный взгляд на вещи, обстоятельства и красивых женщин различного сословия, цвета кожи и вероисповедания. Лесли Шин не считал себя расистом, но, безусловно, предпочитал общаться и иметь дело с людьми, как внешне, так и по своей сущности, хотя бы, отдаленно напоминавшими его самого. Все резко отличное от стандарта, принятого на американском Западе, вызывало у него мало доверия. Именно по этой причине, он никогда бы не посмотрел на молодую и привлекательную, но цветную служанку, как на женщину, если бы не заметил ее вполне определенного интереса к чернокожему уборщику. При взгляде на него ее глаза сверкали, как два черных жемчуга. Лишь теперь Лесли Шин обратил внимание на необыкновенную красоту Доры. Ее молодость и обаяние. И в его душу закралась ревность. «Почему – он, а не я?» – с досадой спрашивал у себя антиквар. Конечно же, удачливый бизнесмен не считал Геракла за мужчину, способного к тому, чтобы пробудить в молодой женщине трепетное желание и, тем более, разжечь в ее душе любовь. В его глазах этот чумазый не обладал подлинными мужскими достоинствами, так, как не являлся джентльменом. Он не был образован. А, главное, не имел денег, чтобы покупать женщине дорогие наряды и украшения. Кобель паршивый, да и только! Это сравнение, как считал антиквар, наиболее всего, подходило Гераклу. И, все-таки, по мнению хозяина, без его согласия Дора не могла испытывать никаких симпатий и глубоких переживаний к другому мужчине. Ведь, бесспорно, за этим последовали бы более интимные отношения между двумя людьми низшего сословия и примитивной расы. В доме Лесли Шина слуги должны работать, а не заниматься любовью! В последнее время подобные мысли не раз приходили ему на ум. Но он, ни за что бы, не признался самому себе в том, что тут дело обстояло вовсе не в его убеждениях. В душе антиквара давно уже стерлись ясные границы между тем, что являлось собственностью этого скряги и теми, кто работал на него. Их он тоже считал чем-то вроде личного капитала, который приносил доход в виде комфорта и уюта в особняке и не требовал особенных затрат. Собственнический инстинкт Лесли Шина, словно червь, терзавший его изнутри, не давал ему покоя ни днем, ни ночью. Богатый американец не был женат. Не имел детей. Не встречался с любовницей так, как на нее пришлось бы истратить немало денег. Личная жизнь ему не удавалась. И чужое счастье или хотя бы легкий намек на него он воспринимал очень болезненно и почти физически страдал, если кто-то из немногочисленного окружения оказывался в чем-либо благополучнее его самого. А, учитывая, что сердце застарелого холостяка никогда и ни по кому не сохло, превзойти себялюбца в этом вопросе было совсем нетрудно. По сему, в одно прекрасное утро хозяин собрал всю домашнюю прислугу у себя в кабинете и сообщил: