Виктор Фролов - Туристы (сборник)

Но чувствам не прикажешь, со временем совсем невмоготу стало, так охота было повидаться! Поехал к школе, где сынок обучался. Дождался окончания занятий. Вышел Лёшка мой с приятелями в компании – годков пятнадцать ему уже тогда было. Увидел папаню, сплюнул многозначительно в мою сторону и отвернул брезгливо мордашку.

Не передать словами, как обидно сделалось. Но, в то же время, понятно: заслужил, чего ожидать-то? Хотя, в душе надеялся: со временем поймёт, придёт! Даже к встрече готовиться начал – рисовал от торговки своей втихаря портреты родителей моих покойных, ещё деда с бабкой, да по памяти дом в селе, где те проживали. Показать хочу, лучше слов картины чаяния мои передадут Лёшке-то. Чтобы знал корни свои, помнил, чтил. До поры прячу рисунки, будто сглазу боюсь или порчи какой.

Так-то я обычно по Натахиным заказам малюю русалок на пруду среди кувшинок, да чёрных котов громадных, что на купальщиц из вод морских глазеют. Говорит, спрос на подобные картинки у её многочисленных дружков, да подружек из заприлавочного мира. Приторговывает. Думает, не знаю! Да, пусть её, хоть какой-то прок от меня семейному бюджету.

– А что приёмный-то твой? – воспользовался паузой губастый. – Признал тебя?

– Так, ведь, подле меня, под моим надзором вырос – как же иначе! До сих пор – свои дети уже имеются, а всё папаней зовёт. А малышня – дедом. Только пусто у меня внутри будто становится, как вижу их. Не моя кровь. Ну, нет отклика! Знаю – не виноваты ребятки. Сам замутил, сам всё испоганил. Понимаю и… зубами скриплю от досады на себя, тогдашнего, но улыбаюсь. Улыбаюсь, и презираю себя за слабость свою давнишнюю.

Сергеич склонил вихрастую голову, упёршись лбом в стойку, и замычал от тоски, мотаясь из стороны в сторону.

Губошлёп и Стержень пожали плечами, не проронив ни слова, выпили, чокнувшись с Боцманом, с непониманием, но сочувственно, глядевшим на сотоварища…

С юных годков пристрастившийся к махорке, Варфоломеич не признавал табачных изделий фабричного производства. В середине пятидесятых у него проездом из Казахстана гостевал неделю земляк. Бывший сельский учитель, с которым они задружились в лагере, позже, в ссылке, приобрётший квалификацию агронома, оставил ему в подарок пакетик мелких, с маковое зёрнышко семян табака с Чиликских плантаций. Объяснил, когда высевать на рассаду, как и где высаживать на гряду.

Привычный к ведению хозяйства, бобыль проявил смекалку и с тех пор, соблюдая полученные от агронома наставления, обеспечивал себя вполне достойным самосадом и даже немного приторговывал им по-соседски. После разгона колхоза эта статья дохода стала совсем не лишней – жил-то Варфоломеич в основном своим наделом да лесным промыслом, в тонкостях которого кумекал, пожалуй, поболее иных именитых.

…Сентябрь, принёсший ночные заморозки и открытие сезона охоты, был на исходе. Сегодняшний поход оказался долгим, но удачным. За широкой лесополосой, что в восьми километрах от деревни, Варфоломеич взял большущего русака, которого его сеттер Харт, постоянный спутник и партнёр на охоте, столкнул в густой траве на пологом склоне овражка. К избе вернулись под вечер усталые, но с зайцем.

Погода стояла ясная, безветренная. Прислонив ружьё к стене, старик устроился на завалинке, лицом к готовившемуся закатиться за перелесок солнцу. Свернув самокрутку, задумался. Пёс улёгся рядом, у ног хозяина и время от времени поднимая голову, пристально глядел на того влюблёнными глазами.

Из размышлений Варфоломеича вывел гомон приближающихся незнакомых голосов.

До него донеслись обрывки фраз явно вступивших в перепалку двух молодых людей – мужчины и женщины. Сквозь редкий штакетник забора он разглядел две фигуры, направлявшиеся в его сторону: коротко стриженного, крепкого телосложения мужчину среднего роста в кожаной куртке и миловидную хрупкую женщину в джинсовом платье. Женщина о чём-то просила спутника, едва не плача, но тот решительно, несколько грубовато возражал ей.

«Городские, не наши! Дачники припозднившиеся, должно!» – подумал старик.

Когда чужаки поравнялись с избой Варфоломеича, мужчина грубо схватил спутницу за плечо и с силой дёрнул, повернув её к себе лицом.

– Экий строгий у тебя мужик, красавица, не забалуешь! – обратил внимание на своё присутствие при чужой семейной ссоре старик.

– Не «у меня», не мой это мужик, а так себе! – с горечью в голосе отозвалась женщина.