Катя Райт: Папа

– Ты извини, Юра, – начал как будто оправдываться Андрей. – Я не успел все тут доделать, да и не знал, что тебе понравится. Мы познакомимся поближе, а потом купим, что захочешь… Может, шведскую стенку, или тренажер, или…

Он осекся как-то виновато, и мы не продолжили разговор. Я устал, поэтому бросил сумку на пол и почти сразу уснул, даже не сняв покрывало с кровати. Все-таки это было очень паршивое время.

В следующий раз я увидел Андрея только поздно вечером. Он зашел пожелать спокойной ночи, спросил, хочу ли я принять душ. Я ответил, что очень устал. Тогда он сел рядом на кровать, погладил меня по голове, и я тут же опять начал реветь. Жизнь представлялась мне совершенно конченной. Не скажу, что у нас с мамой были такие уж теплые доверительные отношения, мы скандалили и ругались, она совершенно меня не понимала и часто злилась. Когда выпивала, могла обвинять меня в чем-то, чего я не понимал. Но, черт возьми, она была единственным человеком рядом со мной! С мамой все равно было спокойно. По крайней мере, все было понятно. А теперь… Я даже не знал толком, что такое смерть. Я видел в кино, читал в книгах, но вот так просто остаться одному… Этот Андрей, ему я, понятное дело, не доверял. Да и кто он был вообще такой? Человек, назвавшийся моим отцом? Этот аргумент не прокатывал.

На Андрея почти все мамины подруги смотрели злобно, не скрывая какого-то непонятно презрения. Я рассуждал так, что они ненавидели его, потому что он бросил маму и меня, а потом объявился такой весь, как говорят, рыцарь в сияющих доспехах. Хотя, конечно, о чем я мог рассуждать, растерянный и перепуганный.

Андрей сразу начал таскать меня по службам опеки, юристам. Он говорил с этими тетками в душных кабинетах. С теми, кто поставлен был заботиться о детях и не давать им – то есть нам – попасть в беду. В беду-то мы попадали без их участия, но наивно же думать, что они, в самом деле, пеклись о нашем будущем. Им лишь бы все сошлось в бумагах, лишь бы никто не остался неучтенным, лишь бы мы не разбежались, как тараканы. Они обучены были быстренько рассовывать нас по интернатам и детским домам. Стоило ребенку остаться без родителей – они тут как тут, эти женщины со стремными прическами в старомодных платьях, быстренько определяли его в какое-нибудь учреждение поблизости. И мне, конечно, необыкновенно повезло, что у меня появился Андрей. Иначе я был бы обречен оказаться в детдоме. Эти женщины из служб опеки еще, в придачу ко всему, оказывались очень не сговорчивыми. Такие бумажные крысы, которые и детей-то никогда не видели, но трепетно вершили их судьбы. Им наплевать было – на меня они даже не смотрели, я сидел все время на неудобном стуле и молчал. Но Андрей, надо отдать ему должное! У него как-то получалось сразу очаровать всех этих теток. Он садился напротив них, начинал разговор, и они, в конце концов, все ему подписывали, со всем соглашались. Он как будто знал, как с ними нужно говорить, становился сразу таким улыбчивым, учтивым.

Потом были суды, крики и эмоциональные всплески тети Насти. На Андрея постоянно наседали с беседами и расспросами. На меня тоже, но, спасибо ему – настоял, чтобы меня не таскали по этим бесконечным разбирательствам. Правда, в это время я должен был оставаться с кем-то из маминых подруг, в чем было мало приятного. Но все, же хоть не мотался по казенным залам и госучреждениям. Я тогда мало что понимал, и однажды лишь услышал спор Андрея с тетей Настей перед очередным судом по опекунству.

– Ты не достоин воспитывать его, – говорила тетя Настя. – Тебя вообще нельзя к детям подпускать! Я все расскажу…

– Замолчи, дура! – резко, но как-то устало оборвал он. – У тебя нет никаких подтверждений! Ты ничего не докажешь! Так что лучше молчи, иначе я выставлю тебя полной идиоткой, и тогда тебе могут много чего запретить!

Он так резко говорил, но я тогда не понял, о чем шла речь. К тете Насте идти я не хотел. Мне почему-то нравился этот мужчина в красивых рубашках.

В тот вечер он молча забрал меня от другой маминой подруги, а когда мы приехали домой… Быстро пошел на кухню, достал из холодильника бутылку виски, налил себе, как будто на автомате, потом повернулся, посмотрел на меня и отставил стакан. Меня пробрало. В смысле, Андрей был готов выбить, бахнуть залпом, как часто делала мама, когда уставала на работе. Только у мамы была дешевая водка. Только мама никогда не оглядывалась на меня и не останавливалась из-за моего присутствия.

– Извини, Юр, – шепотом произнес Андрей и отставил стакан. – Тяжелый был день.