Марина Черносвитова - Рина Грушева. Издание четвёртое. Полное

– Так мы идем на сопку?

Владимир Николаевич от такого оборота даже растерялся. Не застегивая рубашку, взял Ксению за руку, и они стали подниматься наверх. Ладошка у девушки была холодная, как вода в ручье. Поднимались медленно, раздвигая ветки густого кустарника. Не успели сделать и десяти шагов, как Ксения вскрикнула. Владимир Николаевич увидел, что ожерелье оборвалось и Ксения, едва успев подхватить рассыпающиеся камни, крепко прижимает их к шее. Владимир Николаевич протянул к ней руки, чтобы помочь удержать камни, но девушка резко повернулась и побежала вниз.

– Ксения, куда Вы? Он не узнал своего голоса!

– Куда же Вы, подождите!

Но девушка уже успела скрыться в кустах. Там, где только что стояла Ксения, на ветке орешника, висел длинный кусок скомканного бинта, пропитанный кровью, давно засохшей… Постояв, в недоумении несколько минут, Владимир Николаевич стал медленно спускаться к ручью. Ксению он больше никогда в жизни не видел. 25 июля в городе начались беспорядки. К площади Ленина, где находились здания горкома и горисполкома начали стекаться толпы разъяренных людей, круша все на своем пути: били стекла в домах, витрины магазинов, опрокидывали киоски, обливали бензином и поджигали автомобили. Какой-то звериный рев стоял над городом, покрывающий своей силой грохот, скрежет, звон и взрывы, сопровождающие разрушение зданий, разного рода сооружений. То там, то здесь выстреливали в небо огромные языки черной копоти и красного пламени. Стало угарно. Тошнотворная вонь быстро расползалась по улицам и переулкам. Все началось внезапно, среди полной тишины и порядка. Но в эти минуты… Те, что были на улице, были охвачены яростью. Те, кто в домах – паникой! Казалось, рассудок покинул всех. Люди давили и топтали друг друга… И все же не покидало ощущение, что этим массовым безумием правит чья-то холодная и жестокая рука. Из ближайших войсковых подразделений, находящихся за пределами города поднялись вертолеты с десантниками. И этот «чумный бунт» был усмирен. Пока наводился порядок на улицах и в умах, ремонтировались, строились и перестраивались, подсчитывали жертвы среди «мирного населения» и среди военных, о Рине Грушевой не было сказано ни единого слова. Только в конце августа, 27 или 29, когда город почти оправился, и потекли прежние напряженные будни, имя ее вновь возникло. А произошло это вот как. Несколько ночей подряд жители окраины видели из окон своих домов яркое пламя костра на вершине сопки, на кладбище. Об этом, естественно, узнали в ГОВД, но наученные горьким опытом собственного бессилия перед «непонятными явлениями крайнего людского беспокойства» (из сводки ГОВД), решили действовать осторожно. В одну из ночей, капитан милиции, оперуполномоченный уголовного розыска Спирин П. А., вооруженный японской кинокамерой с инфракрасным подсветом, ползком, прячась за могильные плиты и кресты, притаился невдалеке от могилы Рины Грушевой. Да, костер пылал именно на ее могиле! Вокруг костра тихо, прямо на земле сидели 14 человек, медленно раскачиваясь с вытянутыми в сторону руками, ладошками вверх. Губы их шевелились, но слов слышно не было. «Молитву что ли творят?» – подумал оперуполномоченный и зачем-то покрутил свой огромный ус. Он не сразу заметил, что руки у «кружковцев» (как он успел их окрестить) были окровавлены (подтеки крови хорошо потом были видны при просмотре этой кладбищенской кинохроники, добытой капитаном милиции Спириным П. А.). Оперуполномоченный сильно испугался, рука инстинктивно потянулась к кобуре пистолета, но тут он с досадой вспомнил, что оружия при нем не было. Мелькнула мысль: «Где-то должна быть жертва!» Рискнул и, оставив кинокамеру, подполз поближе к костру. Теперь он, лежа за соседней надгробной плитой, хорошо мог разглядеть лица «кружковцев». Несмотря на отблески пламени, они поражали своей мертвенной белизной. «Уж не покойнички ли повыползали из своих могил?» – подумал, испытывая жуть Спирин П. А., человек не слабого десятка! Он даже перекрестился (хотя в Бога не верил и был коммунистом). Он услышал (в следующий раз он прихватит собой и японский диктофон с усилителем, чтобы хорошо записать голоса «кружковцев»):

– Рина! Возьми нашу кровь. Встань, Рина. Настал срок. Пусть будет так!

Эти слова повторялись монотонно и хором, «кружковцы» при этом покачивались в такт словам. Большинство «кружковцев» были подростки, 15—16 лет. Были среди них несколько юношей и девушка, лет 20-ти. Двоих Спирин П. А. узнал сразу – это Витьку Матвеева, учащегося СПТУ, знакомого ему еще по детской комнате милиции, сына вконец опустившегося алкоголика, и Олю Шушину, свою соседку. «А она как здесь оказалась?» – искреннее удивился капитан милиции. Он решил проследить все до конца, не вмешиваясь и не раскрывая себя. Спирину П. А. стало не по себе, когда, повернувшись лицом к портрету Рины (предварительно перестроившись в полукруг), «кружковцы» жалобно завыли: точь-в-точь как молодые волчата! Наконец они замолчали. Дружно разбившись на пары и повернувшись друг к другу, они одним движением вынули из карманов бинты и начали перевязывать друг другу окровавленные руки. Когда эта процедура была закончена, все одновременно стали медленно подниматься с земли. Затем, затушили костер, аккуратно засыпали его землей, выстроились цепочкой и нога в ногу, не спеша, пошли к выходу. Странное это было зрелище! Цепочка медленно двигающихся людей, с опущенными головами, словно едва волочившими свои ноги, под ясной луной, яркими звездами, между залитыми лунным светом крестами и надгробными глыбами В горотделе милиции с привлечением следователей прокуратуры и КГБ, при просмотре заснятой Спириным П. А. кинопленки быстро идентифицировали 12 человек. Все они были местные: учащиеся школ, СПТУ, техникума, института, двое рабочих. Но еще двое – парня 22 лет и девушки 20 лет опознать не смогли. Не нашли их и по спецкартотекам. Решили, что их-то и нужно задержать для выяснения личности. Кстати, руки этих двоих были лишь слегка замараны кровью – они сделали себе лишь поверхностные надрезы кожи. В следующую ночь в засаде была опергруппа из пяти человек, возглавляемая капитаном Спириным П. А. На сей раз, никто на могиле Рины Грушевой не появился. Засада провалилась. Утром же, вернувшись в горотдел, поняли, что иногородцев из числа «кружковцев» след простыл. 4 сентября в горисполком обратилась группа граждан, и попросили зарегистрировать их как «дальневосточный комитет». Устав и Программу этого комитета представил его лидер – Борис Макагон, сообщив заодно и программный лозунг: «Дальний Восток для дальневосточников!» Борис Макагон, несмотря на то, что только начинал свой трудовой путь в качестве врача-нарколога города, был хорошо известен, как семьянин, общественник, принципиальный и отзывчивый человек. В частной беседе с работниками горисполкома, он, между прочим, сказал: