Наташа Труш - Нежная мелодия для Контрабаса

– У Валерия Ивановича дом за городом, в Репино. Там и будем жить.

– Дом – это солидно. Утюжок заберешь?! – Алла хитро улыбнулась. – Думаю, что у тебя наступает время продуманных кружавчиков на каждой тряпочке, а их, как известно, иначе, чем этим утюжком и не прогладить!

– Издеваешься? – спросила мать.

– Шучу! Причем, очень по-доброму!

– Тогда возьму утюжок! На память. О родительском доме. И Васю. У Валерия Ивановича есть кошка Маруся. Им будет хорошо!

– Мамуль! Ты молодец: не только себе жениха нашла, но и Васе – невесту!

– Осталось тебе найти кавалера, и можно мне помирать, – Татьяна Георгиевна улыбнулась.

– Ну, мам, тогда жить тебе лет до ста!

Оставшись одна, Алла перестала завтракать дома. И быстро привыкла к иному ритму. Какое бы ни было время года, ей нравилось сидеть в кафе у окна и смотреть на улицу. В солнечный день – на обнаженные плечи и легкие сарафаны, на легкомысленные соломенные шляпы и шлепанцы на босу ногу. В снег – на шубы и меховые шапки, что топорщились от влажности слипшимися шерстинками, и были похожи на больших неуклюжих ежей. В дождь – на зонты, зонтята и зонтищи всех цветов и фасонов, от которых отскакивали дождинки.

Иногда за окном шмыгали осторожные кошки. Иногда пробегали собаки – самостоятельные, без поводков и ошейников, и не очень самостоятельные, связанные с хозяином кожаной уздечкой.

Как-то раз Алла увидела за окном собаку, которая привлекла ее внимание. Овчарка, крупная и красивая, не очень молодая. Она слегка прихрамывала, шла медленно, но по ней было видно, что она знает, куда идет. На собаке был хороший кожаный ошейник, а на ошейнике – сумочка, вроде той, что цепляют на брючный ремень для мобильного телефона. В зубах у собаки был старый рюкзачок из джинсовки с карманами из серого кожзаменителя. Похоже, пустой. Собака остановилась у окна, за которым сидела со своим чаем Алла. В этот день она радовала себя пирожками с капустой особой выпечки – из легкого творожного теста.

Собака внимательно посмотрела на Аллу. Присела за окном на задние лапы. Они при этом растопырились смешно. Видимо, из-за этого собака прихрамывала. Что-то не то у нее было с задними лапами.

У собаки была седая усатая морда.

Давным-давно у Аллы в доме тоже жила овчарка. Когда она состарилась, у нее тоже поседела морда. Нигде на шубе не было седины. Чепрачная спина до глубокой старости оставалась черной, подпалины – огненно рыжими, а морда – седая.

Собака смотрела на Аллу, будто хотела ей что-то сказать.

– Что тебе? – тихо спросила Алла.

Собака тихонько гавкнула, не выпуская из пасти лямок рюкзачка.

Алла взяла с тарелки последний крошечный пирожок с капустой и завернула его в салфетку. На выходе привычно кивнула юному официанту:

– Спасибо! Как всегда – все было вкусно!

– Приходите еще! – улыбнулся он в ответ.

– Непременно!

Алла вынырнула из прохлады кафе в душное марево питерского лета. Раскаленный воздух дрожал над мягким асфальтом, в который проваливались тоненькие каблучки и шпильки, солнце, словно шар из раскаленного металла, зависло над городом. И это в девять часов утра! Такого жаркого лета не было в Питере сто лет! Так говорят синоптики. Сто – не сто, но в последнее десятилетие температура воздуха до сорока градусов точно не поднималась.

Алла поискала глазами собаку. Ее не было нигде. Ушла?! Увели?!

«Жаль! – подумала Алла. – Собака симпатичная. И явно что-то хотела мне сказать…»

Она еще немного постояла у входа в кафе, повертела головой то в одну, то в другую сторону, но собаку так и не увидела. Она даже подумала: «А не привиделось ли?!…»

В последующие дни она приезжала чуть раньше, и задерживалась дольше. Ждала. Но собака больше не приходила…

* * *

О своем детстве Стас Горенко знал и помнил не так много. Карельская деревня в три дома. Не деревня, а хутор. В двух домах – старые бабки, в третьем – его семья: он, сестренка и мамка. У крыльца в будке – пес Верный. Если бы не он, вряд ли бы сейчас валялся Стас на своем продавленном диване и смотрел по ящику футбол.

Проснулся он тем февральским утром, а дома – ни души. Печь – чуть теплая. В чугунке на печи – пять картофелин, на столе – бутылка с остатками постного масла, огурцы соленые в банке, с паутинкой белой плесени, грибы тоже соленые, черный хлеб под полотенцем.

До обеда он ждал, что появятся мамка и сестренка Валька, которые с раннего утра отправились в район, в поликлинику. До района – семьдесят километров, да до шоссе полтора по бездорожью. Даль несусветная!