Наташа Труш - Нежная мелодия для Контрабаса

С завтраками проблему решила просто и легко: рядом с офисом у станции метро «Технологический институт» было симпатичное кафе, в которое она заглядывала каждое утро. Ей нравилось сидеть за столиком у окна в пустом в этот час зале и смотреть на спешащих по своим делам горожан. Она не боялась опоздать. Во-первых, она была не рядовым сотрудником компании, а дослужилась до руководителя группы. Во-вторых, все знали, что она уже почти на месте, в двух шагах от работы, и если ей позвонить, то через три минуты она войдет в кабинет. Не влетит, не ворвется, а нормально войдет. Можно сказать даже «вплывет»! Потому что минуты ничего не решают, а потерять лицо, ломая каблуки в полете, очень легко!

Лицо – это то, что Алла Казанская «строила» много лет, упорно, совмещая работу и учебу в вузе. Она по-ленински грызла гранит строительной науки, понимая отлично, что все в жизни ей придется зарабатывать самостоятельно, поскольку папы-миллионера у нее не было.

Была тетушка Мария по отцовской линии, которая в свое время пригласила ее в Петербург, сразу после окончания школы. Тетушка была еще та хитрованка: Алла ей нужна была в качестве домработницы. Тетушка хворала серьезно, в помощи нуждалась. К счастью, была она старушкой не вредной, и щедрой: Аллу прописала в своей двухкомнатной квартире, а потом и вовсе отписала ей в наследство свою драгоценную жилплощадь. Наследников у нее не было, как и более близких родственников, чем Алла, поэтому провинциальной девочке очень повезло. Тетушка же остаток жизни прожила с Аллой, как у Христа за пазухой. И в благодарность за уход и заботу не стала напоследок мучить свою родственницу, отдала богу душу тихо, в уме и памяти.

Алла достойно проводила тетушку в последний путь, собрав на поминки всех ее соседок, которые дружно сказали, что Мария похоронами «осталась довольная», поинтересовались, как «покойница» распорядилась имуществом, выпили цистерну чаю и бутылку водки – каждая по наперстку, и расползлись по своим норкам.

Алла прожила одна несколько лет. За это время пару раз пробовала построить семью, но поняла, что без любви ничего не получится. Как-то все не так у нее складывалось с мужчинами. Почему-то мужчины начинали лепить из нее идеал для себя. А ей такого счастья не хотелось – чай, не на помойке себя нашла!

Была у Аллы мама-пенсионерка, Татьяна Георгиевна, которая лет пятнадцать назад поселилась в маленьком южноуральском городке, где прошло ее детство, где был родительский дом. В городок этот она сбежала от своего мужа-тирана из Казахстана. Последний не рискнул бросить свои несметные сокровища – дом, корову, лошадь, тринадцать баранов и сотню кур, преследовать беглянку не стал, и она зажила свободной жизнью на Урале. Работала ветеринарным врачом, лечила кошек и собак. И, выйдя на пенсию, продолжала работать. И еще работала бы и работала, да стали у нее сильно болеть суставы. Она жаловалась на болячки дочке, и Алла сказала ей просто:

– Ма, бросай все, и приезжай ко мне!

– Ну, что ты! Как я брошу все?! И как мы там у тебя разместимся?! – мама и хотела к дочке, и боялась помешать ее личной жизни.

– Ма, да какая личная жизнь?! Да и успею еще! Мне всего тридцать два! Приезжай!

И Татьяна Георгиевна стала собираться в дорогу.

Южноуральский родительский дом давно превратился в развалюшку. Родители Татьяны Георгиевны этот мир покинули, и за время казахстанской эпопеи ветврача Казанской домик изрядно обветшал. Но и на эту недвижимость нашелся покупатель. И Татьяна Георгиевна, получив за избушку-развалюшку немного денег, заказала контейнер для вещей.

Алла ей приказала все бросить, и ехать с одним чемоданом. Но мама решительно возразила:

– Нет и нет! У меня есть швейная машинка, приличное трюмо, ковер! Могу еще старый диван взять!

– Нет-нет-нет! Мама! Диван некуда будет поставить! У меня же есть все! Бери только самое необходимое, хорошо?!

– Ну, хорошо, – грустно согласилась Татьяна Георгиевна. И по ее интонации Алла поняла, что мама впихнет в трехтонный контейнер все, что войдет!

Если б она знала, что туда может войти, она бы сама полетела в южноуральский городок, и лично бы руководила процессом отправки родительницы в Северную столицу.

Мама приехала с тремя чемоданами и сумкой-переноской, в которой сидел кот средней паршивости, явно подобранный на улице. Кот был породы помойно-дворовой, зато с документами, которым мог бы позавидовать любой благородный зверь. Паспорт с прививками и анализами был такой, что этого голодранца можно было хоть завтра на выставку в Париж.