Владимир Немцев - Шесть рассказов

– Ой, родной ты мой, как ты меня нашёл? Хорошо поспал, миленький? Ну усаживайся, учись. Не надоело ещё учиться? Вот самый толстый справочник. А вот телефон.

– А ещё что? – деловито уточнял я.

– Вот! – указующе хлопала Клавдия Серафимовна себя по лбу. – Самое главное. В любой работе самое главное… Чего-чего? Ну подожди! Ты что, ваша милость, не видишь, у меня ученик появился.

Она захлопывала окошко и любовно изучала меня. Расспрашивала о школе, где мы изучали молдавский язык, и какие города мы проехали на поезде, и сколько раз я дрался, и что мне такого нравится в Москве. И совала карамельку в замасленном красном фантике с расплывшимся неясным рисунком. Потом доставала носовой платок из рукава вытертого пальто с замётанными ниткой частыми стежками краями, протирала очки, а её высокий чистый лоб нависал над моим лицом, и я почему-то начинал жалеть эту огромную, шумную, хлопотливую, смеющуюся тётю, и говорил, что я скучал по ней и по Москве, что, когда вырасту, то буду каждый месяц приезжать к ней в гости. Она бурно смеялась, хлопая руками по коленям, потом целовала в лоб.

– Спасибо, миленький! Буду ждать. Небось, гулять теперь пойдёте?

– Да. Все встречаемся здесь.

Тут я увидел идущих родителей, и вырвался из будки под одобрительное балагурство Клавдии Серафимовны.

– Вижу, соскучился по Москве-то, поживите пока у меня, не обижу… – кричала она вдогонку, упирая на звук «а», что получалось: «па Ма-аскве-та-аа…».

Последний раз я приехал в Москву поступать в аспирантуру. Город строился. И в переулке появились новые светло-кирпичные дома с огромными окнами. Тут же на тротуаре я увидел бредущую Клавдию Серафимовну. Окликнул её, и она живо обернулась, обрадовано узнала. Одобрительно оглядела меня, похвалила за намерение учиться, «никто из наших так далеко не шагнул», и передала мне лёгонькую сумочку.

– Ну, понеси, милок, помоги старухе. В аптеке вот побывала, да колбаски прихватила.

– А я тоже хотел зайти в магазинчик по дороге.

– А и зайди. Вот как раз прямо. Только конфет не покупай мне, тем более шоколаду. Страсть как мне вредно. Купи сухого красного вина, и всё, достаточно.

Она задержалась поболтать с какой-то знакомой, а я ринулся в магазин. Вся провинция любила московские магазины, находя там то, чего в жизни могла не увидеть. Конечно, там стояла непременная очередь, как правило, в немалой степени из приезжих. Я подождал, когда за мной заняли, и пошёл к кассе.

По возвращении застал удлинение очереди покупателей, среди которых пялился на меня небрежно одетый мужик. То ли он обознался, то ли просто невзлюбил – мало ли какие странности бывают у пожилых людей.

– Какого хрена ты лезешь поперёк меня? – для затравки полюбопытствовал он. Я на него мельком глянул и отвернулся. Женщины с готовностью пояснили, что молодой человек в кассу ходил. А мужик не слушал. – Прёт как козёл на капусту, видали мы таких. А ну вали отсюда! Сделаю вид, что не видел. А ещё попадёшься на глаза, так накостыляю.

Судя по всему, он принял меня за москвича, но мне было не важно это, потому что никак не входило в мои планы влипать в какую-нибудь историю накануне вступительных аспирантских экзаменов. Но, видно, судьба от истории меня не освобождала. И стыдили бабки-защитницы этого мужика, и увещевали, а он распалялся.

Тут я услышал голос Клавдии Серафимовны:

– Ты чего, старый хлыщ, на моего внучка наскакиваешь? Знаю я таких таксистов, которые дурку гонят не по делу. У тебя что, дочка гулящая, или сынок такой же балбес, как ты, что прицепился к мальчику? А ну сам отсюда сваливай, поганый мужчина! Или чихну так, что тебя вообще никто больше не увидит. Пшёл вон, пень загаженный!

Магазин затих. И в той тишине мужик неторопливо, но ощеряясь, побрёл к выходу. Клавдия Серафимовна невозмутимо помогла мне уложить покупки и мы пошли во двор под несколько удивлённо-опасливыми взглядами.

– Вот хмырь-то! Чего он к тебе прицепился?

– Понятия не имею. Он в вашем доме живёт?

– В моём доме я всех знаю. А он не знаю и знать не хочу, где живёт, может, на вокзале, может, под забором. Первый раз вижу.

– А вы его таксистом определили. Про детей сказали, он даже не стал возражать…

– По говору узнала. Похоже, и посидел немного. А что дети непутёвые, так это наверняка. Много я кого повидала, милок, на зубок определяю, и с каждым говорить умею. И не спрашивай. А пристал он к тебе скорей потому, что уж больно щегольски ты выглядишь: рубашечка красная, галстучек красивый, ботиночки чищенные. Франт!