Ксения Демиденко - Практическая педагогика. Роман о школе, любви и не только…

– Этот точно станет бандюком, – почти шепотом проговорила коллега, словно это были крамольные мысли.

– Откуда такие прогнозы? – вырвалось у меня.

– Отец его отсидел, сейчас брат сидит. Мать только успевает передачи собирать. Там такая среда, никак ему не вылезть, хотя мальчишка сообразительный. Когда учился в 8 классе, стоял на учете в комнате милиции. Мать у него пьет. Три года назад родила двух девочек – близняшек. Мало ей двух сыновей, так еще… Там такая бедность. Вы увидите по одежде Ромы. Правда, он ворует, поэтому иногда шмотки попадаются ничего. А допроситься тетрадь сдать или деньги на что-то – никогда.

– Понятно, – я переложила другую папку и прочла, – Малая Дарья.

– Страшная сплетница. Они с Николайчук Ларисой всегда вместе. И не пробуйте рассаживать – все равно будут сидеть вместе. Мы с Тамарой ходим парой. Две подружки – не разлей вода. Собирают сплетни по школе, иногда придумывают. Если нужно что-то узнать – это к ним. Всегда в курсе последних событий. Подхалимствуют. Умеют расспросить, выведать, а потом против вас же все и обернут. Ничего не рассказывайте этим двоим. Ничего! Меньше знают – вы лучше спать будете, Сонечка.

– Хорошо, не буду. А о Стародубцевой я и так знаю, – это была неприятная девица, ругающаяся (создавалось впечатление, что говорящая) матом. Ее грубый голос гармонично сочетался с неприятной внешностью. Уже на второй день моего учительствования мы с Галей поругались, когда я поставила ей тройку, а она меня «вежливо» послала полоть помидоры.

– Не сезон, Галя, – намекнула я, что в сентябре помидоры не полют, их уже собирают.

Галя стояла и переваривала информацию. Ее мозг готовился к извержению. Что она думала, для меня осталось тайной, но я поспешила уйти подальше от греха и новых, более ярких посылов.

Жанна Григорьевна взяла следующее дело, но я почувствовала, что уже перебор, могу закипеть, как тот чайник, поэтому попросила тайм – аут, поблагодарила за помощь и отнесла все папки в приемную, сложив их аккуратно в сейфе. Папки – это стопы желтой бумаги, запыленной временем, а я должна была работать с живыми людьми. Естественно, что необходимо было время, чтобы изучить всех детей, непростых учеников 10-Б класса. А еще мой отец всегда меня учил слушать других, но личное впечатление составлять самостоятельно, исходя из того, что видят мои глаза и чувствует сердце.

Как там, в народе, говорят – театр начинается с вешалки? Так и любая школа начинается с директора. И вот тут школе реально повезло. Тигров Петр Иванович был действительно фанатом своего дела. При первом взгляде на него сразу в глаза бросались две детали внешности. Первая – это глаза. Они были вроде бы и небольшие, но он все время держал их широко раскрытыми, словно удивлялся. Хотя чему здесь удивляться, проработав, как он, 20 лет в школе? Он ведь не сразу стал директором. Сначала намотал учительского стажа лет пятнадцать, затем завучем поработал годиков пять, и только тогда уселся в, казалось бы, спокойное директорское кресло. Ан, нет, не таким оно спокойным оказалось. Спокойствие, видать, только на том свете бывает. А Петр Иванович продолжал удивляться сожженным журналам на заднем дворе, кражам, игре в футбол новым глобусом, разрисованным неприличностями туалетам… Это глобально, а мелкие пакости и драки с обидами и дрязгами в самом педколлективе – отдельная статья удивлений.

Второе, что бросалось в глаза, когда бросить беглый взгляд на директора, – усы. Усы у Петра Ивановича были очень колоритным украшением. По длине и пышности эти усы могли соревноваться со знаменитыми усами самого Буденного. Среди учеников даже ходила байка, что у Петра Ивановича заячья губа, и он скрывает этот недостаток с помощью усов. Я просто не могла уверовать, что даже при разговоре такие усы не мешают.

Почти весь женский состав педколлектива был очарован директором. А если учесть, что он был вдовцом… Здесь карты сами легли в руки, и причем правильно. Особенно была заметна симпатия в сторону директора сорокалетней шатенки – завуча Елены Дмитриевны. Петр Иванович был высоким мужчиной, всегда аккуратно и элегантно одетым. Я бы сказала, что у него даже был своеобразный стиль. Но, кроме работы, его мало что волновало. И Елена Дмитриевна тоже интересовала только в качестве хорошего педагога и компанейской коллеги, с которой приходилось решать общие проблемы школьного характера. Она к нему и так, и эдак, а он – о собраниях, заседаниях, педсоветах, нагрузках, семинарах и конкурсах.