Ксения Демиденко - Практическая педагогика. Роман о школе, любви и не только…

– А кто из учителей у моих преподает дольше всех? – поинтересовалась.

– Жанна Григорьевна. Только ее и слушают. Директор ей хотел класс этот отдать, но она взяла 10-А. Там сын ее учится.

Школу «молодого бойца» я проходила стойко почти две недели. Чего только не вытворяли деточки, проверяя меня на профпригодность. Понимая, что я не знаю их пока в лицо, менялись фамилиями. Вызывала одного – отвечать шел другой. В 9-Б вообще учились братья – близнецы, которых различить только мама и способна была. Там я даже очень и не переживала – кто хочет, тот пусть и отвечает. Нельзя было показывать, что я этим очень обеспокоена, так быстрее успокоятся.

Как прилежный учитель, прихожу в 9 —А класс, готовлю доску к уроку, пишу число, классная работа, тема « Роман А. С. Грибоедова «Горе от ума», прикрепляю магнитами портрет писателя Грибоедова Александра Сергеевича. Согласна, портрет не очень удачный, но за спиной слышу:

– Ну и рожа, блин!

– На свою не пробовал смотреть, – не очень педагогично, но сказала, что уж, вырвалось. Поворачиваюсь к умнику и млею – передо мной чернокожий парнишка.

– Извини, – понимаю, что могут со школы выгнать за расизм.

– Проехали, сам нарвался. Что за чувак? – на чистом русском спрашивает паренек.

– Написано, – еле выговариваю. Читает, кивает, проходит к своему месту и готовится к уроку. Позже узнаю от учителей, что мама Тараса (еще ж и назвали) так погуляла на курорте. Кликуха Тараса – Шоколадка. Парень привык, давно уже перестал обижаться за такие наезды.

Юные механики из 8-В класса записали на диктофон звонок и стук в дверь. Включали они такие «мелодии», когда им припечет или когда урок надоедал.

Как-то захожу в 7-А, а там весь класс стоит, а стулья, словно корова языком слизала. Учительского тоже нет. Равноправие! Детки думали, что я буду нервничать, стулья искать, волосы на голове себе рвать. Вместо этого я включила первую степень пофигизма и проводила урок стоя. Но и детки тоже стояли.

– Можно, мы за стульчиками сходим, – услышала через пятнадцать минут после начала урока. Как быстро ножки заболели.

– Зачем? И так хорошо, – только и ответила.

– А как мы писать будем? – заволновались.

– А разве вы пишете что-то? Не замечала, – парирую, в душе ликуя. С чем боролись, на то и напоролись.

– А биография Крылова? Как запишем? – еще пару писак выискалось.

– Дома все конспекты напишете. И басню «Волк и Ягненок» наизусть выучить необходимо будет. А сейчас послушайте басню «Мартышка и очки». Очень актуальное произведение, – детки поняли, что имел в виду великий русский баснописец. Сидя не поняли бы, а стоя – дошло по назначению.

Старшие развлекались интересней. 11-А намазюкался зеленкой и канючил, что у них ветрянка, должны (да что там, обязаны) отправить на карантин. Вызвали врача, пока проверили – три урока коту под хвост, в том числе и мой. Не, ну я тоже была ученицей, и мы тоже шутили, но только 1 апреля и то как-то пристойными дозами, и не так, чтобы до инфаркта. Здесь никто не ждал 1 апреля. У меня сложилось впечатление, что в этой школе что не день, то Праздник дураков. Уже 8 сентября на дверях кабинета директора висела табличка «Не влезай, убьет!», а на полу – разлитый родонит железа (кинематографическая кровь, кто не в курсе: я тоже до этого не знала). Над доской с отличниками – «Йих розызкивоет мелицийа». Постарались младшенькие, потому что куча ошибок и каракули маркером выведены. Внизу на доске объявлений фото директора с завучами и подпись «Особено апасные приступники». Есть директору работа на недельку – искать «юмористов». Он дядька настойчивый, времени не пожалел, долго искал – и таки нашел. С юмором у директора тоже все хорошо: сфотографировал шкодников и развесил их фотки по всей школе с подписью « А этих умников уже нашли!».

К своим захожу – тихо стоят, улыбаются. Шестым чувством чую: что-то сейчас будет. Только сказала: « Доброе утро!», как загорланит тяжелый рок из магнитофона. Как не шлепнулась – не знаю.

Самая нестандартная ситуация случилась с 11-Б классом. Захожу еще на перемене, а на доске чем – то белым нарисован орган (вы правильно поняли, какой орган профессионально учатся рисовать в школе). Пробую смыть – не выходит. А мне нужно тему написать. Пишу, как есть. Выходит «Антон Павлович Чехов -…» и рядом орган. Смеялись и дети, и я. Потом кто-то из девочек догадался смыть этот «шедевр» жидкостью для снятия лака.

Потихоньку я входила в коллектив, хотя на меня смотрели, как на белую ворону. И все время ждали, что я исчезну, поскольку до меня так растворилось в небытие, не проработав и полугода, аж трое учителей. И главной пугалкой был 10-Б класс.