Юрий Михайлов: Полина

© Юрий Михайлов, 2016

ISBN 978-5-4483-1811-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Как и сто лет назад трется колесами о рельсы первый утренний трамвай, уходящий за пожарную каланчу на разворот. По проспекту рядком идут поливальные машины. К церкви, похожей остроконечными куполами на католическую, потянулись люди… «Только рассвело, а народу – полный город», – думает Полина, стоя у кухонного окна.

Жизнь течет, как и раньше, много лет назад, когда они с мужем получили эту двухкомнатную квартиру на шестом этаже престижного дома. Разница лишь в том, что каланча стала «исторической», к ней теперь возят на экскурсию не доспавших на вокзалах пассажиров. Да рядом с ее домом воздвигли непонятное сооружение гигантских размеров: то ли в небо устремилась подраненная хищная птица, не сумевшая взлететь даже на сотню метров, то ли коршун, рухнув с высоты, решил разбиться на площади у метро.

А главное – погиб ее муж… На автомобиле.

…20 лет прошло, а Полина до сих пор не может спать по ночам. Во сне ей кажется, что мелодично звенят пружины каркасного матраса, и что муж, как всегда, осторожно, чтобы не дай Бог, не разбудить ее, встает с постели… Он рано просыпался: то ли потому, что был старше ее почти на 10 лет, то ли ему нравилось в утренней тишине читать свои финансовые бумаги…

Павел, так звали мужа, был красавцем, девчонки-подруги Полины называли его гоголевским Ноздревым. Он невероятно был похож на актера МХАТ, исполнявшего эту роль в известном фильме. Только в отличие от курчавого кинематографического героя его никто, ни разу не видели не только пьяным, даже выпивши.

Для всех коллег по работе – загадка: почему он до сих пор не женат? 30 с гаком, живет с мамой, добросовестно отдает ей зарплату. Он очень любил участвовать в дискуссиях журнала «Бухгалтер». Потом журнал со своей заметкой показывал близким знакомым: друзей у него не было. Он никогда не повышал голоса, любил рано приезжать на работу. Поэтому с Полиной происходил вечный спор, который разрешился не в ее пользу: после рождения первой дочери – Галины она взяла отпуск по уходу за ребенком.

…Полина, мало-помалу, привыкла, что мужа нет (ужас, целую жизнь прожила – одна!). К тому же, вряд ли теперь она уже вспомнит: целовал ли он ее спящую, уходя на работу по субботам? Но все эти годы после его гибели бессменным оставалось одно: спала она урывками, все время ожидая перезвона мятежных пружин на матрасе…

Вечерами – проще: в своей комнате укладывались дочери – Галина и Любовь. Всегда с шумом, иногда со слезами, с походом в мамину комнату, чтобы полежать у нее в кровати, послушать рассказы «про жизнь». Потом в доме все затихало, лишь бормотал ночной телевизор: Полина читала. Но она четко помнила, не должна переходить временную границу – до полуночи. Иначе – без сна: и с вечера, и утром.

Она еще не встает, лишь стоит в легком халатике у кухонного окна и думает о том, что пошел уже пятый день ее шестого десятилетия, что Галина, которой под 30 и которая выросла без отца, встанет опять лишь к обеду, даже не проводив своего очередного мужа на работу. Любаша, которая и вовсе не помнила отца, перебралась в мамину комнату. Ее сегодня надо собрать в первую трудовую смену на Центральное телевидение… Ей, наверное, повезло: от журфака она единственная из сегодняшнего выпуска девочка, попавшая на ТВ не через знакомых.

Полина разогревает в турке старый недопитый кофе, переливает его в чашку и без удовольствия выпивает прямо над плитой. Затем идет в постель. Одеяло не сохранило тепло, хотя рядом с ней на постели свернулась калачиком Любаша. «Что ж, согреем снова…», – говорит она сама себе, поднимает подушки вертикально и нажимает на кнопку пульта телевизора. „Евроньюз“ что ли?» – Думает она, почти не глядя на экран, откладывает пульт, надевает легкие очки и открывает книгу венценосного Жозе Сарамаго.

Неощутимый на вес гусиный пух, которым набито одеяло (мамино приданое), облегает ее тело, она вытягивает ноги, и вдруг чувствует прилив сильной горячей волны. Из груди невольно вырывается легкий стон. «Господи, за что ты меня так наказал? Я не страшнее, грешница, чем миллионы других…». Она лежит, стараясь не думать о плотском. «Нет-нет-нет, так нельзя… Прости меня, Господи, за грехи мои. Я ничего не прошу за себя. Помоги в жизни моим дочерям-сиротам, научи их правильно жить, дай им хоть капельку счастья… Хотя бы такого, которое я пережила в годы короткого замужества… Галине – под 30 и все еще без мужа, без семьи. Любовь – собирается работать… И тоже без семьи».