Юрий Михайлов - Полина

Страстью Полины были экскурсии по историческим и, главное, литературным местам. Павел, как правило, по субботам работал, а жена пускалась во все тяжкие. В Подмосковье практически нет музея или усадьбы, где бы она ни побывала. У них образовался особый круг завсегдатаев, человек 5—6 дружили, созванивались, уточняли следующие маршруты поездок. Правда, в гости друг к другу пока еще не ходили. Детей, чаще всего, она брала с собой, реже – оставляла с мамой мужа.

Полина подружилась с научным сотрудником музея одного известного в прошлом писателя-революционера, Татьяной Ивановной, безупречным филологом, еще в войну девочкой вместе с родителями переехавшей в столицу из Ленинграда. Музей, ныне, по понятным причинам, прозябал, у Татьяны Ивановны была масса свободного времени и минимум средств к существованию. Полина старалась незаметно финансово поддерживать новую подругу.

Та знала все: где, когда открываются новые выставки, какие экспозиции обновятся или прибудут со старым багажом, как и откуда будут отходить экскурсионные автобусы. Для нее этот вопрос – принципиальный: пенсионеры минимум платили мосгортрансу за проезд. Но если транспорт музейный – это разорение…

Но выпадали неотложные дела, семейные проблемы и заботы, которые надолго отрывали Полину от любимого занятия и приятных знакомых. Пришла пора, когда дети выросли: Галина достаточно легко поступила на искусствоведческий факультет престижного вуза и закончила его с красным дипломом. А затем и Любовь удачно штурмовала журфак. Полина фактически осталась одна. Была память о муже, но годы сглаживали боль утраты. Хотя человека для совместной жизни ей встретить так и не удалось. По меркам Павла, которого она всегда помнила, практически никто не подходил. Да, честно говоря, Полине и не хотелось возиться с разговорами, встречами, свиданьями, длинными подходами: времени жалко, лучше новую книгу прочитать или в соседнюю область в музей – усадьбу Льва Толстого, например, съездить.

Только раз Татьяна Ивановна, как бы по случаю, невзначай, завела разговор:

– Полина, годы уходят… Я – не сваха, но, кажется, мы уже можем вести такие разговоры… В музее одного советского классика работает мой земляк-ленинградец Зиновий Моисеевич Кац, доктор наук, интеллигент… Да, – Татьяна Ивановна почему-то надолго задумалась. Будто она что-то вспомнила и вот теперь решала: стоит ли продолжать разговор. Все-таки продолжила:

– Он – вдовец, ему уже за 50, сына, у которого своя семья, сейчас с ним нет… Хорошая квартира у него, даже дачный домик купил с участком земли. Я понимаю, Поля, вы моложе его, у вас все есть, любимая работа… Но, видите, какие времена настали. Мне кажется, что мы теряем не только родину… Нужны опора, друг, советчик, с одной стороны. С другой, – он Зиновий и по фамилии Кац… Будет ли он опорой? История безжалостна: евреи, как правило, почти все революции начинали, но, в конечном итоге, становились козлами отпущения. Представляете, что с вами может статься?

– Он знает обо мне, Татьяна Ивановна? – Спросила Полина.

– Нет, конечно! За кого вы меня принимаете? Господи, как все это нелепо и глупо выглядит… Простите, меня, Полина, и давайте закроем эту неприятную тему.

И все-таки они с Кацем встретились. Случайно, а, может, и нет. На ВДНХ шла распродажа саженцев. Они с Татяной Ивановной решили объединиться: многие кусты оказывались настолько густыми, что их приходилось раздирать. Из одного, таким образом, получалось два кустика, а то и три. Взглянув на дорожку, ведущую к павильону «Семена», Татьяна Ивановна настолько смутилась, что даже покраснела, не могла скрыть волнения:

– Ой, Полина, простите, я тут ни при чем… Но прямо на нас идет Зиновий Моисеевич Кац…

Действительно, улыбаясь, как говорят, во весь рот, к ним подходил высокий, более, чем плотный, о чем говорили расстегнутый плащ и прилично выпячивающий из-под него животик, прикрытый полосатой теплой в полоску рубашкой без последней пуговицы, мужчина.

– Татьяна Иванна, а я, думаю, вы или нет? Вот встреча! Вы – садовод, огородник? У вас же нет дачи?

– А я детей хочу ублажить… Они давно акацию искали, чтобы посадить к забору…, – засмущавшись и еще раз покраснев, ответила Татьяна Ивановна. – Вот познакомьтесь, Зиновий Моисеевич, это моя подруга по походам и поездкам Полина… Можно вас без отчества, вы еще совсем молодая особа?

– Можно, – сказала Полина и почему-то протянула незнакомцу руку. Он растерялся, не знал, куда положить или поставить свои пока еще не уложенные и несвязанные веревкой кусты смородины. Наконец, бросил их прямо на землю и поцеловал Полине руку, проговорил: