Юрий Мудренко - Хроники нестроевой подготовки

– Она точно полетит? – с сомнением спросил у Ярика один из парней.

– Точно, – заверил Ярик.

– А где будет космодром?

– В огороде.

К удивлению мальчишек, место для пуска Ярик тоже подготовил основательно, выложив будущую площадку для старта принесёнными откуда-то кирпичами. На них-то и была установлена блестящая ракета.

– Двухступенчатая! – с гордостью сообщил Ярик, а потом пояснил. – Когда догорит первая ступень, начнёт работать вторая.

Юре после таких слов захотелось надеть скафандр и очутиться там, внутри, но, к сожалению, её габариты не позволили бы это проделать, да и скафандра поблизости не было. Оставалось вместе с остальными занять место наблюдателя на безопасном от взлётной площадки расстоянии. Когда всё было готово, Ярик поджёг конец бикфордова шнура, и огонёк пламени, сжигая сантиметр за сантиметром, стал проворно приближаться к летательному аппарату. Мальчишки замерли в ожидании взлёта.

– Чёрт! Погасло, – Ярик высунул свою стриженую голову из-за валуна. – Я сейчас.

Он подбежал к ракете и снова поджёг шнур, зашипевший от нового огненного язычка, а потом вернулся в укрытие. Сделал он это вовремя. Когда огонь добрался до первой ступени ракеты, раздался хлопок, а потом было много искр и огня, спалившего и разорвавшего в клочья корпус ракеты и отбросившего первую ступень прямо на крышу покосившегося от старости сарая. Огонь тогда погасить удалось, но Ярику от родителей досталось очень сильно, так сильно, что на следующий день он не пошёл в школу. Правда, родителям не удалось отбить охоту к экспериментам у собственного чада.

Следующую ракету Ярик запускал один, без свидетелей, на колхозном поле за городом, но подробностей того запуска не знал никто, да и сам Ярик никому про этот случай ничего не рассказывал, только вот космических кораблей и иных летательных аппаратов больше не создавал и не испытывал.

Эксперименты доказали банальную истину, что прежде всего надо набраться нужных знаний и опыта, без которых продвинуться вперёд невозможно, а для начала закончить школу и подготовиться к поступлению в институт. Этот рубеж неизбежно приближался и вскоре замаячил на горизонте, подобно финишной черте на беговой дорожке, и Ярослав взялся за подготовку основательно. Прежде всего, ему надлежало подтянуть предметы школьной программы, превратив все слабые тройки в четвёрки, а ещё лучше – в пятёрки. И проявилось это рвение уже в девятом классе. О Ярике, которого раньше как ученика всерьёз никто не воспринимал, заговорили все, потому что он являл собой пример воли, выдержки и упорства. Ярославу удалось сложить все эти качества в единый вектор, и, как следствие, удивить всех, а главное – изменить отношение к себе. Теперь в школе его уже никто не воспринимал, как зарядного середнячка. Напротив, Ярик стал примером для подражания. А потом все к этому привыкли и начали воспринимать очевидное преображение, как само собой разумеющееся. Чудо было забыто напрочь, все повзрослели и обросли недетскими заботами, особенно сейчас, накануне поступления в ВУЗы.

«Так и есть, – подумал Юра о своём друге. – И ты тоже начал забывать, что совсем недавно сам был ребёнком, без забот, зато с целым возом неизрасходованной энергии».

Сейчас же бывший одноклассник и школьный друг сидел вальяжно в мягком кресле, закинув ногу на ногу, деловито пускал в потолок табачный дым, стряхивал пепел тлеющей сигареты в увесистую стеклянную пепельницу и всеми своими манерами напоминал старика.

«Интересно, а меня ты тоже так воспринимаешь?» – снова подумал Юра, но спрашивать не стал, и только поинтересовался:

– Тебе когда сдавать первый экзамен?

– Пятнадцатого июля.

– Скоро уже. А какой?

– Химию, – ответил Ярик. – Никогда не думал, что смогу осилить этот объём. Если химию сдам, то с биологией будет уже полегче.

Ярик улыбнулся, хотя его улыбка больше походила на вымученную гримасу, и попросил:

– Давай сменим тему. Хочется хоть немного забыться. Ты знаешь, а я сейчас жалею, что не стал с тобой тогда в Суворовское училище поступать. Зря, конечно. Сейчас забот не было бы, как у тебя.

– Напрасно завидуешь, Ярик, – Юра, усмехнувшись, парировал вопрос. – У меня забот не меньше, чем у тебя. Ты вот снова рядом с домом будешь: каких-то два часа на автобусе. На выходные сможешь приезжать. А я в Ленинград поеду. Туда только на поезде семнадцать часов трястись. А потом, ты ведь никогда не жил в казарме, строго по распорядку, когда туда нельзя, сюда тоже нельзя, когда ты несвободен.