Марина Алиева - Человек и Кайрос. Пьесы

Наверное надо всем этим можно было бы посмеяться. Но забота, с которой Хозяйка относилась к своим вещам, делала их скорее трогательными. Может быть, она сама и шила? Старалась сделать ярче, красивее, просто не хватило – где-то вкуса, где-то мастерства, а, вернее всего, средств…

Интересно, чем она занимается?

Туфли со стразами стояли ко мне ближе всех. К ним я и обратилось с этим вопросом.

«Мы выступаем в варьете, – устало вздохнули туфли. – Бьём чечётку. Когда нужно, исполняем канкан. Но чаще всего поём куплеты. Вас, наверное, для этого и принесли. Считайте, что повезло. Во время танцев всегда столько пыли! Вон та Пышная Юбка совершенно истрепалась – у неё на пыль повышенная чувствительность. Хозяйка вынуждена её постоянно стирать и гладить, но, вы же понимаете, вечно так продолжаться не может. Думаем, ей уже недолго осталось…».

«Ах, вот оно что! – подумало я. – Певица! Выступления! Значит, я снова могу быть полезно!» Что ж, с несчастной грустной Дамой удалось кое-чему научиться. Да и гениальная искра Мастера во мне тоже ещё не угасла. Все вместе мы постараемся пробудить в новой Хозяйке и вкус, и мастерство, и чувство достоинства. Она начнёт лучше следить за собой, смажет руки ароматным, целебным кремом, сошьёт новые вещи, а этим даст, наконец, покой…

Но действительность оказалась не такой простой, как я думало.

Варьете, где выступала Хозяйка, было самым убогим заведением изо всех виденных мной. Тёмный, прокуренный зальчик и маленькая тесная сценка. Ну, как тут можно выступать? В этакой обстановке трудно выглядеть достойно. Но я не могло терять надежду. Ничего. Посмотрим. Вдруг, что-нибудь получится…

Хозяйка надевала меня впопыхах. Она опаздывала к выступлению, и какой-то сердитый человек гнал её на сцену, не давая бросить даже мимолетный взгляд в зеркало. Поэтому я представления не имело о том, как же мы всё-таки выглядим вместе. Но в зальчике, по обеим сторонам сцены, были большие мутные зеркала, так что общий силуэт рассмотреть всё же удалось.

Что ж, фигурка, кажется, неплохая. Немного узковата в бедрах, но это легко поправимо – нужно лишь немного перегруппировать сборки. Грудь, пожалуй, великовата, зато длинная шея – есть, что оттенить кружевам. Эх, жаль, что больше ничего не рассмотреть! Может быть стоило немного сползти с плеч? Или, наоборот, немного приподнять ворот? Но, ничего, всё ещё впереди. Главное сейчас – отвлечь внимание от её красных рук…

Но я ничего не успело сделать! Заиграла визгливая пошлая музыка, и моя Хозяйка вдруг самым неподобающим образом скакнула, подкинув ногами юбку, уперла руки в бока и, странным манером подпрыгивая, запела то, что, видимо, и называлось «куплетами». От их текста мне стало плохо! А от телодвижений Хозяйки так стыдно, что вся моя ткань одеревенела, а бисер потух.

Не знаю, сколько продолжалось это мучение. Должно быть, долго, потому что, когда музыка затихла, запыхавшаяся Хозяйка отошла к кулисе попить воды, и тут, наконец-то, увидела своё отражение.

Она замерла, подобно изваянию!

Такого ошеломления на лице я никогда и ни у кого больше не видело. Мы действительно смотрелись вместе очень хорошо. И я, хоть и было немного обижено, всё-таки не удержалось – приосанилось, слегка сползло с плеч, (потому, что так было лучше), и, максимально подчеркнув тонкую талию, собралось на узковатых бедрах, зрительно их увеличивая. Я словно говорило: «Смотри, смотри, какая ты красавица! Выпрями спину, расправь плечи и подумай – пристало ли тебе ТАКОЙ прыгать здесь, как ты прыгала и петь то, что ты пела?».

Лицо Хозяйки стало красным, глаза наполнились слезами, но она вдруг уверенно выпрямилась, дерзко вздернула подбородок, и другой, совсем другой походкой, вернулась на сцену. «Я хочу спеть одну песню, – мягко сказала в зал. – Думаю, вам понравится». И запела. Запела что-то проникновенное, тихое, мелодичное, без вульгарных повизгиваний после каждой строки. Что-то очень знакомое, похожее на ту мелодию, которую любила напевать грустная Дама.

И всё! И больше ничего уже не надо было делать! Я позволило себе лишь едва заметно мерцать, чтобы не отвлекать внимания на себя. Хозяйка пела так хорошо! Единственная помощь, которую можно было ей оказать – это не мешать. Своё дело я уже сделало. И пусть в этом зале моя изысканность выглядела немного инородно, с Хозяйкой мы нашли свою гармонию. А это было главным!

После выступления нас позвали в большую, громоздко заставленную комнату, где некрасивый человек, пыхтя сигарой, сказал, что увеличит моей Хозяйке жалованье, если она каждый вечер будет петь «такие песенки». И никаких танцев – они у неё плохо выходят. Хозяйка была вне себя от счастья. И я, радуясь за неё, засияло всеми переливами своей ткани… «Эй, постой, – задержал нас некрасивый человек, – откуда такое платье? Украла?». «Мне дядя подарил», – тихо ответила Хозяйка и поспешила уйти.