Осип Бес - Стекло

Дин и Пицца неуверенно переглянулись. Не получалось представить его сидящим за каким-нибудь натюрмортом.

– Чего? – разом спросили оба, но Тимон уже замолчал, сделав вид, что не расслышал.

Ехать отсюда им было в одну сторону. Забираясь в автобус, Пицца при входе показал проездной билет и незаметно сунул его Дину. Проездной был один, обычный школьный проездной, которые по тридцатке продавались на всех остановках, и во многих местах их можно было купить безо всяких проблем, типа справок с места учебы, а поскольку документов не требовалось, наивные старушки частенько выводили в графе имя, скажем, Егор Летов или Костя Кинчев. Муниципальный транспорт был набит звездами. Когда проездные кончались, а на новые денег не было, исправлялись даты, нанесенные на бумажку ручкой, и тут уж кто во что горазд! Исправляли просто поверху, стирали надпись ластиком и писали заново, карябали бритвочкой, кто-то вообще изобретал какие-то чудо-растворы, утверждая, что чернила они стирают, но бумагу не портят! Пицца полгода так и проездил, пока проездной до дырки не протер.

Дин сунул заветный листочек Тимону, в этот раз проездной вообще был один на всех, но тот замешкался, и толстая, закутанная в шарф тетка-кондуктор заподозрила неладное.

– А теперь вместе покажите! – устало сказала она.

Пицца стал копаться в карманах, отчаянно делая вид, что проездной у него есть и он, как добросовестный молодой человек, сейчас его предъявит, Дин тоже потянулся к карману в надежде, что тетка все же отстанет, один Тимон решительно ткнул бумажку ей под нос.

– Один билет на всех, да и тот не ваш! – Друзья переглянулись – Яна Дягилева! – прочитала вслух кондукторша. Тимон недобро глянул на Пиццу.

– Девчонка знакомая дала, – пожал тот плечами.

– Ладно, садитесь, – проворчала тетка, – контроля уже не будет, поздно уже.

Мимо проносились замершие улицы, витрины, редкие прохожие.

Дин поднялся.

– Ты завтра не пропадай, – Пицца протянул ему руку, – вечером словимся!

– Я вас найду, – он поднял воротник, – бывай, Тимон, не грузись, родина тебя не забудет.

Загрустивший Тимон салютанул ему в ответ.

Замершие улицы, витрины, редкие прохожие. У соседнего киоска стояла стайка подвыпивших гопников. Дин напрягся.

– Эй, нифер!

Он уставился в землю, не реагируя на оклик, прошел мимо.

– Иди сюда, сука!

Дин стиснул зубы: сколько их, пятеро? Бежать бесполезно, драться, впрочем, тоже, он продолжал идти, спина заныла от напряжения, если догонят, ударят ногой, с разбегу – на ногах не устоять. А если ножом… Он до боли сжал кулаки, почему не бегут, почему не бегут, почему не бегут!!! Грохнуло за спиной, что-то ударило в тротуар рядом с его ногой, шипя, выбило искры… Он застыл на месте, пот ручьем тек по спине, тек со лба, попадал в глаза. Сзади раздался хохот и улюлюканье. Ноги будто вросли в асфальт. Дин сделал шаг, второй, ноги не слушались, ноги были свинцовые. Он шел, впереди был угол его дома…

– Еще раз попадешься, козел, убью! – крикнул кто-то за спиной хриплым голосом.

Дин свернул за угол, ввалился в подъезд, с трудом поднялся и открыл дверь. Сполз на пол и долго сидел, закрыв глаза. Голова была пустая, никаких мыслей. Наконец взял себя в руки, прошел в комнату.

***

Мать что-то штопала, сидя в углу.

– Ты почему не в постели?! – Он взял ее руку. – Тебе надо отдыхать!

Рука была горячая…

Ничего, скоро лягу, сынок, ты странный какой-то, случилось чего?

Нет, мама, давай сюда, – он забрал у нее иголку и… это оказалась его футболка. – Я же говорил, их не зашивать, так даже лучше. Ложись скорее, отдыхай!

Мне отцу рубашку погладить надо, ему на работу устраиваться завтра… И сразу лягу тогда.

Ага! Устроился! Дегустатором паленой водки! Ложись, не спорь, я сам поглажу.

Он вышел в другую комнату, устало опустился в кресло, закрыл глаза.

***

Лето тогда было жарким, они всей компанией сплавлялись на плотах вниз по течению. Купались, рыбачили, загорали, пили вино, пели. Трое суток на плотах! Звездное небо – ночью, днем – солнце. Плоты строили из автомобильных камер и досок, по краям камеры сверху – доски. Получалась большая платформа, на которой запросто умещалось десять человек с палатками. Костры на плотах отбрасывали блики на прибрежные скалы; напившись, все до хрипоты орали «Музыку волн, музыку ветра». Пицца тогда полез на скалу, сорвался и распорол ногу, а Тимон все намеревался ее зашить. Пицце эта идея не нравилась, и он бегал от Тимона по всему пляжу, страшно хромая. Купались исключительно голышом. Заметив в кустах парочку влюбленных стали орать «Че вы бедные? Квартиру снимите!» Орали, впрочем, беззлобно, дурачились. И влюбленные улыбались им в ответ и махали руками.