Татьяна Варсоцкая - Возвращение к звездам

Лизе казалось, что Марк с каждым днем отдаляется от нее все дальше и дальше. И ей становилось холодно. Как будто она была на планете, от которой отдалялась звезда, согревающая ее. Он все меньше и меньше времени находил для общения с ней. Раньше каждую свободную минуту Марк звонил ей с работы, присылал сообщения. По вечерам и по выходным они много разговаривали, гуляли, или молча, обнявшись, смотрели фильмы. Лиза понимала, что любые отношения меняются. Чувства становятся менее острыми, более спокойными. Это неизбежно и это правильно. Но у них все было не так, все неправильно. Лиза с каждым днем нуждалась в Марке все больше и больше, как наркоман нуждается с каждым днем все в большей дозе, уже даже не для удовольствия, а чтобы унять боль. И Лиза понимала, что это уже не любовь, а болезненная привязанность. И чем больше она требовала или просила проявлений чувств, тем больше Марк становился все равнодушнее и холоднее. И Лизе казалось – нет, она даже была уверена, что у него есть другая женщина, которой он дарит всю свою страсть и нежность, все свое тепло, как когда-то дарил ей. И она одиноко замерзала на своей планете.

Лиза начала писать стихи. Она никому их не показывала, даже лучшей подруге Маше, потому что понимала, что они глупые, пошлые, неправильные, как и сама Лиза.

Чувство одиночества усиливалось, а вместе с ним и серый туман депрессии.

И не было никого, с кем можно было бы поделиться своей болью и своими страхами. Почти никого… Осталась только она, ее единственная подруга, ее любимая и такая же одинокая и несчастная Маша. После смерти Лизиной мамы и трагедии в семье Маши она стала ее самым близким и родным человеком.

Спалось ли в эту ночь ему, Гаю Понтию Пилату, велевшему казнить целителя и чудотворца из Назарета, который претендовал на царский престол, неизвестно. Но Клавдия долго не могла уснуть. Сегодняшние события – внезапное землетрясение и песчаная буря, на несколько часов укрывшая солнце, – напугали ее, и она никак не могла успокоиться. Несмотря на то, что комнаты уже убрали, и она перед сном приняла ароматную ванну, ей казалось, что песок до сих пор повсюду: на подушках, простынях, в волосах; каждый раз, когда она ворочалась, он царапал ее нежную кожу. Но для бессонницы была еще одна причина: она боялась уснуть и не увидеть больше во сне его глаза, удивительные глаза цвета меда. Что-то подсказывало ей, что он среди казненных. И самое страшное, что ее муж имел прямое отношение к смерти Мужчины с янтарными глазами. Так она называла его про себя, когда не знала еще его имени. Возможно, они такими были только в лучах заходящего солнца на берегу реки. Но все их встречи проходили именно там, у реки, на другом берегу которой возвышались покрытые лесом горы, за которые опускалось солнце, чтобы закончить этот день, и, вернувшись с обратной стороны земли, начать отсчет нового дня.

Первый раз она увидела его месяц назад. Молодой мужчина сидел на берегу красивой реки и любовался двумя солнцами – одно опускалось за горы, а второе отражалось в оранжевой реке.

– Разве это не красиво? – спросил мужчина.

Клавдия промолчала, заметив про себя, что у мужчины теплые глаза цвета окрашенной заходящим солнцем реки.

– Красиво, – согласилась она, думая и о странном закате, и о глазах мужчины.

Больше мужчина ничего не говорил, а просто смотрел на нее и тепло улыбался, как в детстве смотрел на нее отец. И она испытала неведанное ранее, а, может, просто забытое блаженство.

Проснувшись, Клавдия целый день не могла забыть эту реку, солнце и глаза, полные тепла и света. И что-то теплое и светлое разливалось у нее в груди, когда она опускала веки и пыталась более четко воссоздать картину сна. Наблюдая за странным поведением Клавдии, ее любимая рабыня даже испугалась, не заболела ли или не влюбилась ли ее хозяйка, что, впрочем, одно и то же. Клавдия призналась, не рассказывая подробности, что просто ей приснился хороший сон, и она не хочет его отпускать.

Во время второй их встречи мужчина сидел на берегу реки на том же месте и чертил что-то монетой на песке. Клавдия узнала эту монету, это был желтый систерций с изображением Октавиана Августа. Она осмелилась первой заговорить с ним: