Сергей Сухинов - Возвращение к звездам

Сергей Сухинов

Возвращение к звездам

Акимов стоял в мемориальном зале станции и, опершись руками о прозрачный спектролит, смотрел на выпуклый диск Юпитера. Тысячи раз он видел это грандиознейшее в Солнечной системе зрелище, но так и не мог привыкнуть к стремительному, физически ощутимому вращению сплюснутого гиганта, к прихотливым узорам слоистых облаков, переливающихся всеми оттенками бурого, зеленого и грязно-белого цветов. Особенно интересно наблюдать, как на Юпитер сползает желтое пятнышко Амальтеи: в момент прикосновения к зеленоватому абрису планеты оно вдруг загорается ярким оранжевым светом и полупрозрачным пузырьком начинает скользить по темной полосе, на которой как на привязи держится глаз Большого Красного Пятна. Оно вот-вот должно было вынырнуть из-за спины гиганта, и Акимов ждал этого с болью в сердце.

Кто-то тихо подошел сзади и положил ему руку на плечо. И в тот же момент появился край Пятна, очерченный вихревыми облаками.

- Что тебе, Януш? - сказал Акимов, с трудом подавляя раздражение.

- Андрей, все уже собрались, - как всегда невозмутимо произнес Граховский, приглаживая белые вьющиеся волосы. - Даже Томсон прилетел с Ио. Не каждый день приходится провожать начальство на Землю.

- Да, попрощаться надо, - сказал Акимов. Он не отрываясь смотрел на овал многотысячекилометрового смерча. Где-то рядом крошечной пылинкой затерялся и "Тополь", раздавленный чудовищным давлением...

- Попрощаться? - Голос Граховского дрогнул. - Может быть, ты все-таки вернешься?

- Не надо об этом, Януш! - Акимов с трудом заставил себя отвернуться от ненавистного Юпитера. - Справитесь и без меня. Губить раз в неделю по зонду - дело нехитрое.

- Зря ты так, Андрей. Все-таки до нижней границы облаков мы уже добрались...

Акимов промолчал. Сгорбившись, он пошел в глубину зала, к памятнику экипажу "Тополя", погибшему при попытке приблизиться к Красному Пятну. Под кружевным стальным цветком на черном гранитном постаменте были выбиты имена космонавтов. Среди них Антон и Ольга, его сын и жена...

- Ладно, пойдем, Януш, - сказал наконец Акимов. - Только, пожалуйста, не надо прочувствованных речей...

Шаркая по полу магнитными подошвами, они вышли из мемориального зала и начали спускаться по узкой винтовой лестнице. Отсюда, с высоты десяти этажей, через прозрачные стены была хорошо видна волнистая, залитая зеленоватым колеблющимся светом поверхность Европы и сплюснутые овальные здания Института Юпитера, обрамленные решетчатыми антеннами дальней связи. Януш замедлил шаг, уверенный, что знаменитый космонавт захочет в последний раз взглянуть на детище своих рук, но тот даже не повернул к городку головы и молча пошел по коридору туда, где его ждали друзья.

Ровно в три часа дня Акимов вошел в ворота Александровского сада. Морозный февральский воздух искрился мириадами мельчайших снежинок, небо было затянуто розовой пеленой, по которой лениво плыли по-зимнему бесплотные облака. Акимов, прищурившись, посмотрел на оранжевый шар солнца, чуть теплившийся над горизонтом, и поглубже засунул руки в карманы полушубка. Было трудно привыкнуть за неделю к двадцатиградусному морозу, но еще труднее поверить, что ты все-таки на Земле. "Отвык я от дома", подумал Акимов и тут же, поскользнувшись, чуть не упал в сугроб. Проходившие мимо девушки засмеялись.

Акимов смутился и, стараясь не шаркать ногами, (дурацкая привычка!), свернул налево от входа, к рядам утепленных зеленых скамеек. Трошина пока не было, и он стал выискивать уединенное местечко. Ему не нравилось, когда его узнавали совершенно незнакомые люди. Это началось на Луне, где Акимов с изумлением понял, что его помнят и относятся как к живой легенде. Молодежь с лунных новостроек ходила за ним длинным хвостом, теребила, расспрашивала, спорила о смысле жизни и даже подбрасывала любовные записочки. Рассказы Акимова о Юпитере ребята воспринимали восторженно, а к сетованиям на многолетние неудачи, как ни странно, отнеслись философски ("это еще ничего, вот у нас в Море Дождей был случай..."). То же самое происходило и в космогороде Циолковском. А на Земле его встретили поседевшая мать, запорошенный снегом деревенский дом под Владимиром и сны.

Странные это были сны. Затейливой вязью переплелись в них красочные кольца Сатурна, тонкая серебристая лыжня в зимнем лесу, теплые материнские руки, тонкие, постаревшие... Увидел он и скромную могилу отца на заброшенном кладбище, и восторженные лица ребятишек на утреннике в детском саду, и еще многое-многое, что объединялось единственным в мире словом...