Елена Девос - Уроки русского

Ну, решила я, если уж [ы], грубо говоря, представляет нечто среднее между «и» и «у», то надо попросить ученика слепить вместе два этих звука.

И я заставила Жан-Ива произнести сначала «и», а потом «у».

– А теперь улыбайтесь, – попросила я. – И, улыбаясь, попробуйте произнести «у».

Жан-Ив улыбнулся, а потом быстро сложил губы трубочкой и сказал «у».

– Не-ет, губы убрать, – пригрозила ему пальцем я. – «Ы» – неогубленный звук, в его произношении губы не участвуют. Не переставая улыбаться, скажите «у».

Он посмотрел на меня серьезно и тупо.

– Подумайте о корове, – в отчаянии сказала я, – о корове, которая улыбается.

И это его пробило. Он сказал:

– Гы гы гы, гы гы гы, гы гы гы, ы-ы-ы…

То есть разродился великолепной «ы», первой в своей жизни.

Заметив, что это привело меня в состояние эйфории, Жан-Ив предложил отметить нашу победу обедом, то есть отправиться в ресторан «Фрегат», который был в двух шагах от школы.

Через час (или слегка поболе) Исаак Гааж из окна своего роскошного кабинета увидел, как мы возвращаемся в класс. Жан-Ив закурил папиросу на крыльце, и Гааж тоже вышел на порог, под предлогом покормить канарейку. А сам галантно поклонился Жан-Иву и спросил:

– Мсье нравится интенсивный курс русского языка?

– Да! – по-русски ответил Жан-Ив и театрально взмахнул рукой, так что канарейка, испуганно чирикнув, забилась в уголок своей зеленой клетки. – Безумно интенсивный. Но мне нравится все интенсивное. Особенно русское. Вы знаете, русские коровы, они говорят «мы-ы-ы-ы-ы».

Груша позвонила и сказала, что опаздывает. Она всегда предупреждает, даже если задерживается на пять минут. Волноваться о том, чтобы прийти вовремя, – Грушин утренний глоток адреналина, который придает ее щекам привлекательный персиковый оттенок. Но и в таком состоянии ей все-таки очень нужен голос доброго начальника, то есть в данном случае мой голос, чтобы он ворковал, утешал и успокаивал.

Требуемое она всегда получала в нужных количествах – все равно по утрам я никуда не спешила или старалась не спешить, чтобы самой накормить Сережу завтраком.

– Ты уж извини, пожалуйста, опаздываю!!! Наверное, минут на пятнадцать будет… Прямо не знаю, как быть, Свет… Неожиданность вышла. Ладно, приду, расскажу все как есть, – подробнее, чем обычно, информировала меня Груша о своем прибытии.

И действительно, неожиданность вышла или, точнее сказать, вошла вместе с Грушей в нашу квадратную прихожую, поскрипывая ярко-розовыми резиновыми сапогами.

– Здрасьте, – сказала Груша и подтолкнула перед собой тоненькую белокурую семилетку, которая, повторив «здрасьте», улыбнулась, и я увидела ее крупные блестящие зубы.

– Знакомьтесь, – положила ей руку на плечо Груша. – Это Ида.

Ида, а иначе говоря, Зинаида Петровна Зимина (так записала в книгу регистраций второго отделения местной районной больницы дежурная медсестра), была найдена на улице, как и подсказывает ее фамилия, зимой, а именно в знаменитые крещенские морозы, с отмороженными руками и ушами, в джинсовой куртке на рыбьем меху и желтой замызганной шапочке. Кто и где были ее родители, девочка двух лет от роду сказать не могла, и коллектив регистратуры, поспорив немного, сочинил ей ФИО, потому что забирать ребенка, который медленно, но верно поправлялся, никто не спешил, а звать-то его как-то надо было.

В это время добрые люди сообщили Груше, что видели недавно, в крещенский вечерок, как прекрасная Лариса, «шатаясь и матерясь», уточнили добрые люди, вела «своего» ребенка неизвестно куда и ребенок этот, зареванный и до странности легко одетый, был невероятно похож на Зимину Зинаиду Петровну. Лариса после этого из города исчезла – как провалилась. «Туда ей и дорога», – сказала Груша.

Груша знала Ларису лучше многих, так как в свое время взяла ее продавать конфеты в свой магазинчик. Там Лариса работала, но с прохладцей. Оживлялась она, впрочем, когда к прилавку подходили клиенты мужского пола, а также, например, Грушин муж Лысенко или грузчики и завхоз. Лариса с удовольствием участвовала в послеобеденном распитии горячительных напитков на заднем дворе, где она и получила, довольно справедливо, ласковое прозвище Мэрилин Монро, но, увы, искусство кино привлекало ее гораздо меньше, чем колбаса и напитки. После таких полдников Лариса с трудом находила в себе силы вернуться на рабочее место, а потом и вовсе прийти на работу. Так, после множества китайских предупреждений со стороны Груши Лариса была наконец уволена и спустя какое-то время в результате пикников на траве с самыми красивыми грузчиками и дальнобойщиками района привезена на «скорой» в родильное отделение районной больницы, откуда через неделю вышла с маленьким, опоясанным пестрой лентой кулем, внутри которого спал ребенок женского пола. Как жил этот ребенок потом, Груша не знает, но необходимо допустить, что он все-таки чудом жил. Когда Груша пришла забирать детские вещи на бывшую квартиру Ларисы, ничегошеньки там детского не было, кроме драного клетчатого платья, валенок и пары стареньких серых колготок.